Русский Париж

…Мы достигли наконец Елисейских полей, где император остановился и смотрел проходившие церемониальным маршем войска. Сюда устремились Парижане, привлеченные новостью зрелища. Француженки просили нас сойти с лошадей и позволить им стать на седла, желая удобнее видеть Государя. Просьбы прекрасных просительниц были удовлетворяемы по возможности. Вскоре приблизились головы колонн наших. Сначала шли Австрийцы. Жандармы никак не могли удержать народ, стремившийся в ряды войск. Любопытные Парижане теснили Австрийские взводы, но когда показались Русские гренадеры и пешая гвардия, Французы, пораженные воинственною осанкою их, единодушно, как будто по некоторому тайному согласию, отступили гораздо далее черты, назначенной для зрителей…

Смотр кончился в пятом часу пополудни. Император Александр отправился в дом Талейрани, назначенный для первоначального пребывания Его в Париже. Часть войск наших заняла караулы, другие пошли в назначенные им квартиры, остальные расположились биваками в Елисейских полях.

Через несколько часов по занятии Парижа обнародовали подписанную Императором Александром прокламацию, коею Он приглашал Французов избрать временное правительство и объявлял, что ни Он, ни Союзники Его не войдут в переговоры с Наполеоном и членами его семейства.

Так огласилась давно питаемая Александром мысль лишить Наполеона престола и возможности потрясать всеобщее спокойствие».

Первая ночь в Париже

Французская столица не могла успокоиться до утра. Хотя там, где в городе расположились армейские подразделения победителей, соблюдались порядок и тишина. Многие из русских офицеров и солдат устали от перехода, волнений, связанных с торжественным смотром, от первых впечатлений от Парижа.

Участник этих событий Михайловский-Данилевский вспоминал: «Настал вечер. Победителям и побежденным необходимо было спокойствие. Улицы пустели; водворилась всеобщая тишина. Она казалась гробовою, после гремевшей еще накануне военной грозы и волновавших грудь нашу разнообразных ожиданий и надежд, увенчанных теперь счастливейшими событиями. Все, что мы видели и чувствовали, было столь изящно, велико, что воображению ничего не оставалось приобщить или украсить: мы были обезсилены радостью.

Ночь пала. Вокруг дома, где ночевал Император Александр, расположился первый батальон Преображенского полка; рота Его Величества стала на дворе дома. Глубокое молчание на улицах прерывалось только окликами русских часовых: «Кто идет?».

Однако не все в армии, занявшей Париж, в ту мартовскую ночь 1814 года были «обезсилены радостью».