|
Занять такую позицию для меня было принципиально важно. Я не хотел работать в пользу марксизма. Это не значит, что я перестал считать марксизм серьезным явлением. Наоборот, я стал относиться к нему серьезнее после многих лет специального изучения. Дело в том, что я установил для себя различие между научным подходом к природе, обществу и познанию и идеологическим. Несмотря на отдельные научные элементы, марксизм превратился в идеологию, очень похожую на науку, но наукой не являющуюся. Моя личная попытка развивать научные идеи в рамках марксизма потерпела крах. Я заметил, что мне скорее простят полностью немарксистский подход к проблемам, которые находятся в сфере интересов марксистской идеологии, чем намерение реформировать ее изнутри. Эту ситуацию я специально описал в книге "Светлое будущее". У меня, далее, появилось научное честолюбие. Я почувствовал, что могу идти своим путем и добиться своих результатов, и хотел, чтобы мои результаты выглядели именно как мои собственные, а не как интерпретация и пересказ чужих. Наконец я начал вырабатывать для себя совершенно сознательную жизненную концепцию, одним из принципов которой стало идти своим путем вопреки всем и всему. В моей профессиональной сфере начался новый процесс, к которому я не мог отнестись одобрительно. Многие ограничения сталинского периода рухнули. Но вместо настоящего творчества, как я его себе представлял, появились тучи посредственностей, изображавших из себя самых что ни на есть прогрессивных мыслителей и прикрывавших свою посредственность ссылками на новейшие достижения науки и техники. Если против мракобесия сталинистов можно было еще как-то бороться, ссылаясь на упомянутые достижения науки, то против того словоблудия и идиотизма, какие выросли на основе этих достижений и прикрывались ими, бороться уже было нельзя. Тебя немедленно зачисляли в мракобесы. Например, перестали рассматривать теорию относительности Эйнштейна как буржуазную идеалистическую философию. Но бросились в другую крайность. Теперь при попытке доказать, что спекуляции за счет теории относительности логически несостоятельны, на тебя обрушивались так, будто это ты организовал ГУЛАГ и гитлеровские лагеря. Начав создавать свою собственную логическую теорию, во многом отличавшуюся от принятых и признанных систем математической логики, я сразу же ощутил, что чем крупнее дело ты затеваешь, тем мельче и многочисленнее становятся твои враги и тем больнее становятся их укусы. Их социальная функция - не допустить того, чтобы ты вырос в нечто значительное, отличное от них самих. — 218 —
|