|
По свидетельству французов, когда в Москве начались пожары, они не нашли в городе ни одной пожарной трубы – все оборудование вывезли по приказу градоначальника. Любопытно, что сами русские, хорошо знавшие колоритную фигуру Ростопчина (в этом человеке удивительным образом сочетались организаторские способности, позерство и зазнайство), говорили о графе, что «в нем два ума, русский и французский, и один другому вредит». Сам Ростопчин, объявивший себя главным российским патриотом, свое участие в поджогах то признавал, гордясь этим, как подвигом, то категорически отрицал, трезво оценивая ужасные последствия трагедии. Следует также признать, что после ухода оккупантов граф сделал немало, чтобы снова обустроить город и помочь москвичам. На самом деле, вольными или невольными организаторами пожара являлись обе противоборствующие стороны. Помимо русских (как поджигателей, так и тех, кто, в спешке покидая город, просто оставлял незатушенными свои очаги) виновными были, конечно, и сами французы. Сразу же после того, как был занят город, в нем начались грабежи, мародерство и пьянство. В этих условиях пожаров в Москве избежать было нельзя. Как свидетельствует история, пожары в городе возникали всякий раз, когда там накалялась политическая ситуация и начинались народные волнения. Несколько раз Москва выгорала, по свидетельству летописцев, полностью. Пожар 1812 года стал последним в этом страшном огненном списке. Из 8771 жилой постройки сгорели 6341, из 387 государственных и общественных зданий сгорело 191. В какой-то степени виновником московского пожара можно считать даже Петра I. Стремясь как можно быстрее украсить Петербург, царь в 1714 году повелел запретить строить каменные дома в Москве: все каменщики в обязательном порядке направлялись в петровский «парадиз». Много лет спустя этот приказ отменили, но к моменту наполеоновского нашествия Москва оставалась в основном деревянной, была застроена беспорядочно и хаотично, так что побороть огонь в пылающем городе мог разве что вселенский потоп. Пожар 1812 года оказался столь силен, что Наполеону пришлось покинуть Москву: языки пламени охватывали уже кремлевские стены, а стекла во дворцах стали лопаться от жара. Как вспоминает один из очевидцев, когда свита Наполеона покидала Кремль, чтобы перебраться в загородный Петровский дворец, им пришлось идти сквозь дым и падающие со всех сторон искры: «Мы шли по огненной земле под огненным небом, между стен из огня». Впрочем, настроение корсиканцу русские испортили еще до вступления в Москву. Французский император рассчитывал на триумфальный въезд в город и готовился принять депутацию горожан с ключами от древней русской столицы и просьбами о пощаде. Вместо этого ему долго и безрезультатно пришлось топтаться в московском пригороде, пока разведка наконец не донесла, что город пуст. — 71 —
|