|
Тем временем до наших героев доходят слухи, что семеро вождей, на чье попечение был оставлен Остров Сильных, побеждены неким Касулллауном сыном Бели, у которого есть волшебный плащ-невидимка, и что собственный сын Брана умер, поскольку сердце его не выдержало и разорвалось, когда он увидел, «Как меч убивает его людей, а ему не видно, чья рука сжимает рукоять этого меча». Затем, следуя наставлениям, полученным от Брана, семеро уцелевших семь лет пировали в Харлехе, и все это время три птицы Рианнон пели над морем, услаждая их души. Затем они переехали на остров Гвалес (небольшой островок у юго-западного побережья Уэльса, Грасхольм), где провели на королевском холме еще четырежды двадцать лет, забыв все пережитые ужасы и жестокие потери и не ощущая движения времени, пока не открылась заветная дверца, пробудившая их память, — и тогда пришлось им продолжить свое печальное путешествие. Наконец они добираются до Лондона и погребают там голову Брана, которая в этом странствии была для них таким же добрым спутником, каким был он сам при жизни. Погребенная голова — подобно погребенным драконам — становится залогом того, что отныне ни один чужеземец не нападет на Остров. Повесть о Брануэн имеет много общих черт с двумя ирландскими повестями, почти между собой не связанными. Так, бракосочетание представителей двух разных «народов», за которым следует кровавая битва, завершающаяся почти полным взаимным истреблением, разительно напоминает эпизод из повести о Второй битве при Маг Туиред, заканчивающейся торжеством хаоса и разрушением мира. В ирландской саге функции волшебного котла исполняет чудесный колодец, в котором оживают убитые воины Туата. Однако «историзм» этих повестей столь условен, что нам ничего не остается, как соотнести Ирландию в том виде, в каком она представлена в валлийском эпосе, с Иным миром — Аннувном, или «Каэр Сиди». Рассказы о Туата и фоморах вообще не соотносимы с британской традицией. Другая ирландская повесть, которую хотелось бы упомянуть, в окончательной форме была записана уже в более поздний период. В ней рассказывается о страданиях, которые причинила дочери и трем сыновьям Лира — Мананнана среди них нет — их завистливая мачеха, обладающая даром колдовства. Следует вспомнить, что впечатление от валлийской повести о судьбе детей Лира еще усиливается своего рода безмятежной интерлюдией, в которой дано описание чудесного пира в Харлехе, длящегося семь лет и сопровождаемого пением волшебных птиц, а затем — пребывания героев на зачарованном Гвалесе, над которым не властно время. Аналогичный контраст мы обнаруживаем и в ирландской саге: пение детей Лира, превращенных мачехой в лебедей, столь прекрасно, что заставляет Туата Де Дананн и других жителей Ирландии забыть о времени на целых триста лет. Это пение, как говорится в саге, усыпляет больных и страждущих, и всякий, кому довелось его слышать, становится счастливым. Дети Лира проводят несколько столетий в водах двух далеких озер, но потом возвращаются на родину, однако там их ждут одни лишь разочарования, и так же, как и в валлийской повести, именно дочь Лира изливает в песне их общее горе. — 28 —
|