|
Тут Конайре увидел трех всадников, которые ехали впереди него к тому же дому. Все у них было красного цвета: и тела, и волосы, и одежда, и кони, — и ехали они к дому Крэсного (Дерг, derg — «красный») (гейс № 5). Напрасно посылал Конайре к ним своего сына, чтобы уговорить их остановиться ненадолго, а потом поехать следом за королем. Они ответили ему словами, предвещавшими трагедию «О мальчик, вот великая весть. Где конюшня, куда мы спешим? Едем мы из конюшни Донна Десскораха, что в сиде. Устали наши кони. Хоть и живы мы, а все же мертвы. Гибель живого. Пища воронам. Еда для ворон. Битва и сеча. Кровь на мечах. Щиты с разбитыми шишаКАМИ через час после заката. О мальчик'» Затем ко всей компании присоединяется уродливый черный человек, у которого только один глаз, одна рука и одна нога, и с ним — его огромная уродливая жена. Это Фер Кайле (букв.: «лесной человек»), и он так приветствует Конайре: «Давно уже известно о твоем приезде». На спине он несет визжащую черную свинью, предназначенную для угощения короля (это тоже один из гейсов Конайре, хотя в саге он и не назван прямо). Конайре вошел в дом. Все расселись по местам, и Да Дерга сердечно приветствовал собравшихся. Между тем у входа в дом появилась одинокая женщина в длинном сером плаще, а было это уже после захода солнца. Женщина попросила разрешения войти. Длинными, словно ткацкий навой, были ее голени и черными, словно спинка жука. Волосы с ее лобка спускались до колен, а губы свисали на одну половину лица. Она прислонилась ко входу, и бросила на короля и его воинов дурной взгляд, и предсказала, что из Дома не спасется никто, разве только унесет его в лапах птица. «Чего ты хочешь?» — сказал Конайре. «Воистину того же, чего хочешь и ты», — сказала женщина. «Лежит на мне гейс, — сказал ей Конайре — после захода солнца не принимать в доме, где я нахожусь, одинокую женщину». Но, несмотря на эти слова короля, женщина упрекнула его в недостатке гостеприимства. «Вот жестокий ответ, — сказал Конайре — Впустите ее, хоть и лежит на мне этот гейс». И великий ужас и дурное предчувствие охватили всех присутствующих. Тем временем грабители под водительством Ингкела и сыновей Донна Десы высадились на берег, и, когда корабли их пристали к земле Дом Да Дерга так содрогнулся, что оружие упало с крюков. Здесь повествователь в полной мере использует иронию ситуации в ответ на просьбу объяснить причину столь сильного шума, Конайре говорит «Не могу и помыслить, разве только лопнула твердь или Левиафан, что опоясывает мир, решил разрушить его ударом своего хвоста, или корабль сыновей Донна Десы пристал к берегу. Горе мне, если это не они! Ведь это наши возлюбленные молочные братья. Мил мне этот отряд воинов, и не пристало нам бояться их этой ночью». Во время высадки один из сыновей Донна Десы говорит о короле Конайре «Не бывало во всем свете короля благороднее. Добрым было его правление. Да не допустит Бог, чтоб был он там этой ночью. Прискорбно, что жизнь его коротка». — 222 —
|