|
Земля же была безвидна и пуста. И тьма над бездною, И дух божий носился над водой.[179] Над хаосом царит творческий дух. На берегу пустынных волн Стоял Он, дум великих полн. И вдаль глядел. Пред ним широко Река неслася… И думал Он: …Здесь будет город заложен.[180] Кто Он, начертанный с большой буквой? Не названо. Так говорят о том, чье имя не приемлется всуе. Пред нами дух творящий из небытия, чудесною волей преодолено сопротивление стихий. «Да будет свет; и стал свет ».[181] Свершилось чудо творения. Возник новый мир — Петербург. Прошло сто лет — и юный град, Полнощных стран краса и диво, Из тьмы лесов, из топи блат Вознесся пышно, горделиво. Еще раз подчеркнуты тьма и топь и после этого непосредственно «вознесся пышно, горделиво». В дальнейшем описании все эпитеты выражают: гармоничность, пышность и яркость, с преобладанием светлых тонов. По оживленным берегам Громады стройные теснятся Дворцов и башен. Корабли Толпой со всех концов земли, К богатым пристаням стремятся. В гранит оделася Нева, Мосты повисли над водами. Темно-зелеными садами Ее покрылись острова. Здесь все построено на противоположении тому, что было раньше до акта творения. Быстрое возвышение города не вызывает страха столь же быстрого падения. Люблю тебя, Петра творенье. Люблю твой строгий, стройный вид. Невы державное теченье. Береговой ее гранит, Твоих оград узор чугунный. Каждое слово вызывает близкие образы нашего города. Вот стройные сочетания строгих строений сенатской площади. Вот бесчисленные мосты обильной водами столицы, такие живописные, часто фантастические, всегда индивидуальные. Вот чугунные узоры чудесных решоток Летнего сада, Казанского собора… И среди всего этого — всегда чувствуемая, хотя бы и незримая Нева. Сопоставление панорамы Петербурга, развернутой перед нами в поэме с той, которая раскрыта нашим плотским взорам, наполнит хорошо знакомый отрывок новым ярким и четким содержанием. Перед нами и «светлая адмиралтейская игла» и «потешные Марсовы поля» и «царский дом» и «твердыня Петропавловской крепости» — все эти образы, доступные единовременно нашему созерцанию. После первых двух тем: 1) чудесное основание города 2) сопоставление панорамы с ее описанием) можно перейти к третьей, непосредственно из них вытекающей: к определению типа города, к которому относится Петербург. Куда следует его отнести? К числу ли тех городов, что возникали в неведомые времена, развивались стихийно, без плана, как растут на воле деревья, как реки прокладывают свое русло (Москва, Париж, Рим)? Или же к тем, которых породили сложные потребности развивающегося государства в эпоху его культурной зрелости, и в которых ясно виден заранее определенный план и на которых лежит печать разумной воли (Новый Орлеан, Карлсруэ).[182] Правильные линии Васильевского острова, проспекты, исходящие лучами от Адмиралтейства, великолепные здания, придающие органическую цельность архитектурному пейзажу, все это определяет место Петербурга во второй группе. Миф о «чудотворном строителе», «чьей волей роковой над морем город основался » найдет себе опору в целостности облика северной Пальмиры. — 37 —
|