|
Стратегическая цель Моря — сделать Континент зависимым. Но зависимость — это черта, прямо противоположная тем качествам, которые предполагает развитие. По-видимому, мы имеем дело с инволюционным процессом, почему-то называемым рыночным отбором. Главным завоеванием эпохи позднего модерна было социальное государство, создающее для масс внерыночные подстраховки и институты развития. Социальное государство облегчало специфическую социальную мобильность, воспитывая на массовом уровне не поденщика, как это делал рынок, а притягательную личность, ориентированную на ценности прогресса. Пора понять, что рынок отнюдь не во всем совпадает с ценностями прогресса. Прогресс основан на причудливом сочетании системы рынка с духовным аристократическим наследием, которое мы сегодня называем классикой. Рыночный отбор в чистом виде порождает изворотливость на одной стороне, забитость и безропотность на другой. Ни то ни другое не возможно отождествить с ценностями развития в собственном смысле. Эти ценности являются превращенной формой аристократической притязательности. Не случайно референтной группой в современных массовых обществах чаще всего являются не предприниматели, а люди творческих профессий, интеллигенция. Ориентация молодежи на такой эталон явилась бы чистейшей утопией "в чисто рыночном обществе", которое сегодня формируют либералы. Институты, обслуживающие "человеческий фактор" и способствующие его качественному совершенствованию, связаны с социальным государством. Без этой опоры они исчезнут, а вместе с ними окажется полностью невостребованной вся культурная классика, которую буржуазное общество унаследовало от аристократической эпохи. Прогресс, таким образом, нельзя путать с "отбором", ибо понятие "духовности" и понятие "выживаемости" ("изворотливости") отнюдь не характеризуется отношениями взаимного соответствия. Ниже мы остановимся на вопросе о том, почему именно Континент, а не Море в свое время породил аристократию, а сегодня питает дух интеллигентности, в чем-то заразительный и для масс. Здесь достаточно подчеркнуть, что "избыточность" государства и "избыточность" культуры (по критериям чистой рентабельности) — явления одного порядка; сам прогресс наполнен такими "избыточностями", с которыми связаны возвышительные устремления совершенного человека. Считать, в духе установок Чикагской школы, что социальное государство плодит одно только иждивенчество, значит уподобляться тем ортодоксам казенного марксизма, которые в свое время твердили, что только физический труд является производительным и кормит нахлебников духовной "надстройки". — 211 —
|