|
На самом деле все это даже для Запада было утопией: промышленная "позитивная эпоха" породила новые формы милитаризма, по сравнению с которым старый феодальный милитаризм выглядел буколикой. По поводу этой опрометчивости прогнозов позитивистской социологии не раз с горьким остроумием писал Р. Арон См., напр., Aron R. La crise du progres. Paris: 1969. . Что уж тогда говорить о континентальном существовании, парадигма которого формировалась и в борьбе с кочевниками Степи и в борьбе с кочевниками Моря. Отличие первых кочевников от вторых в том, что первые были интегрированы в систему продуктивной землепашеской культуры, причем решающая роль в такой интеграции принадлежит России. Об этом писал А. Тойнби Тойнби А. Постижение истории. М.: Правда. 1990. . И, надо сказать, эта интеграция кочевнической степи произошла в рамках творческого культурного симбиоза, на основе особой диалектики превращенных форм. Кочевническая удаль, специфическое чувство большого пространства, особая мобильность передались евразийскому землепашцу, наделив его чертами континентального пионера. Без этих привитых или сублимированных свойств не было бы ни знаменитого российского первопроходчества, открывшего и освоившего великие океанические кромки евразийского хартленда — северно-ледовитую и тихоокеанскую; ни особой воли собирателей и организаторов больших пространств. Если взглянуть на замыслы западного культуртрегерства в отношении "евразийского традиционализма" с этих позиций, станет ясно, что "культурная революция" либералов грозит Континенту нешуточными духовными и политическими потрясениями. Попытки расщепления евразийского архетипа грозят, во-первых, десублимацией кочевнической энергии, способной стать ферментом нового варварства. В первую очередь это касается тюрко-мусульманского элемента. Сегодня политические технологии однополярного мира пытаются, со ссылкой на "конфликт цивилизаций", разрушить славяно-тюркский синтез. В этом некоторые могут усмотреть шансы утвердить первородство степи на Континенте, доминанту мусульманства над православием. Однако надо отдавать себе полный отчет в том, что на самом деле речь идет о соблазне пиратства. Морские пираты, задумавшие раздробить великий Континент, не прочь эксплуатировать "кочевнические" воспоминания тюрок и превратить их во временных подручных своей разрушительной работы. Но тюркам, как и другим мусульманам, следует знать, что по большому счету океанический архетип, оформленный модерном, совершенно несовместим с архетипами степной воли. Того симбиоза, который создала российская цивилизация, на западной основе повторить не удастся, да это и никогда не входило в планы атлантистов. Если бы последним в самом деле удалась их вселенская авантюра — раздробить великий Континент, то первыми жертвами стали бы именно тюрки, превращенные в перемещенных лиц, уготовляемых для жизни в каком-то неслыханном еще гетто. — 202 —
|