|
Вот на следующее утро сошлись все дети Израиля, и их родители, и прочий народ. По одну сторону толкутся пророки Ваала, так что яблоку упасть негде, а по другую расхаживает взад и вперед Исаак, один-одинешенек, готовится дать бой. Ну, засекли время, Исаак притворился спокойным - ему, мол, все равно - и говорит команде своих противников, что первые подачи за ними. Те взялись дружно за дело, все четыреста пятьдесят стали молиться вокруг жертвенника, - стараются изо всех сил, а сами, конечно, надеются на своего бога. Молятся они час, молятся другой, третий, до самого полудня. А толку нет. Не знают они, с какого конца взяться. Понятно, стыдно им стало перед народом, и не зря. Как, по-вашему, повел бы тут себя человек порядочный? Молчал бы, верно? Ясное дело. А что Сделал Исаак? Он стал смущать пророков Ваала, издеваться над ними на все лады и говорит: "Кричите громче, ваш бог, верно, спит или, может, вышел прогуляться. Громче надо кричать!" - или еще какие-то такие слова, не припомню в точности. Заметьте, я не выгораживаю Исаака, у него были свои недостатки. Так вот, и после обеда пророки Ваала опять молились по-всякому, как только умели, но с неба ни искры не упало. Наконец, уже перед закатом, они вовсе выбились из сил, запросили пощады и ушли с поля. Ну, а что делает Исаак? Он подходит к жертвеннику и говорит кому-то из своих друзей: "Лейте четыре бочки воды на жертвенник!" Все очень удивились - ведь те-то молились над жертвенником сухим да еще выбеленным известкой. Воду вылили. И говорит он: "Опрокидывайте еще четыре бочки!" Потом говорит: "Давайте еще четыре!" Двенадцать бочек воды, понимаете, ровным счетом двенадцать. Тут вода заливает жертвенник, льется через край во все стороны и заполняет ров, куда вошли бы две сорокаведерные бочки, - "саты", говорится в библии; я так думаю, что "сата" - это примерно сорокаведерная бочка. Тут, конечно, люди стали одеваться и расходиться, - видно, решили, что он сошел с ума. Не знали они Исаака. Исаак становится на колени и начинает молиться: и плетет он, и плетет и про язычников в дальних странах, и про родственные церкви, и про государство и страну вообще, и про тех, кто заворачивает делами в правительстве, - ну, словом, выкладывает обычную программу, пока все не утомились и не раздумались каждый о своем; и вот тогда-то, когда никто уже не обращал на него внимания, он" вдруг вытаскивает спичку, чиркает ею о подметку, и - пффф! - все вспыхивает ярким пламенем, настоящий пожар! Двенадцать бочек воды, говорите? _Керосина_, сэр, КЕРОСИНА! Вот что это было! — 143 —
|