|
В минутном колебании остановился у калитки. Среди зелени в глубине двора виднелась чья-то фигура, которая время от времени наклонялась, словно совершая какие-то ритуальные движения. Волчьего окраса пёс, заметив чужака, метнулся из будки и, встав лапами на перекладину ворот, залился лаем. Фигура распрямилась, держа в руках миску с клубникой. Чёрные курчавые волосы и борода, уже чуть тронутая проседью, карие внимательные глаза. – Бог в помощь, Андрюша! – окликнул пришедший. Оставив миску под навесом, хозяин приблизился к калитке, и почти сразу глаза его вспыхнули радостным изумлением. – Славка! Чумаков! Неужто ты? Они обнялись, потом отстранились, разглядывая друг друга. – Ты почти не изменился, такой же изящный, наверное, в выпускной костюм ещё влезаешь? – пошутил Андрей. – Зато ты вон какой солидный. У вас что же, сан обязывает иметь представительный вид? – окидывая мощную фигуру священника в чёрном подряснике, отвечал Вячеслав. – Нас Господь Духом своим питает, оттого и тело здраво. Ну, давай, проходи, коль пожаловал! – довольно гудел своим тренированным басом отец Андрей, напирая на «о». Прикрикнув на собаку, повёл гостя в дом. Вошли в комнату, и Чумаков опять ощутил волнение: многие предметы находились на своих местах, воскрешая воспоминания из далёкого детства-юности. Эти книжные полки они когда-то делали вместе, обжигали паяльной лампой «под старину», покрывали лаком. Чумаков осторожно провёл рукой по дереву: сколько оно впитало их молодой энергии, споров о жизни и будущем. На стенах несколько картин, в основном иконопись. – Твои? – кивнул Вячеслав, когда Андрей появился из кухни, собирая на стол. – Мои, только давнишние. – А теперь что же, не пишешь? Помнится, у тебя в десятом классе даже выставка персональная была… – Почти не пишу, нет времени. Они обменивались короткими фразами, когда Андрей появлялся то с глиняной миской, наполненной домашними соленьями, то с горкой аккуратно нарезанного хлеба, то с рюмками и тарелками. Чумаков продолжал осматривать комнату. Задержал взгляд на книгах: Спиноза, Геродот, Гегель, Конфуций. Рядом с философами древности книги по теологии, философии, истории религий, богословию: Флоренский, Бердяев, Соловьёв, Фома Аквинский, Ригведа и жизнеописания Отцов Церкви, дореволюционное издание серии «Жизнь замечательных людей» и Библия – огромная масса человеческих знаний, которой в своё время питался ненасытный мозг его друга. – А что у тебя на полке сейчас стоит? – перехватив взор, спросил Андрей. — 222 —
|