|
Пилат понял, что если он будет упорствовать, то евреи перенесут дело в Рим и обвинят его перед самим императором. Ему ли, многоопытному римскому чиновнику, съевшему зубы на государственной службе, было не знать, чем обычно заканчивались подобные обвинения! Император Тиберий, один из самых злобных тиранов в человеческой истории, беспощадно расправлялся со всеми, кого подозревал в намерении посягнуть на величие его власти, не исключая даже своих ближайших родственников. Сколько ни в чём не повинных людей стали жертвой гнусного старика, страдавшего манией преследования! Римский историк Светоний Транквилл сообщает, что все дела об оскорблении величия — «crimen laese maiestatis» — судились Тиберием «с крайней жестокостью» [205], что «дня не проходило без казни» [206] и что «никакому доносу не отказывали в доверии» [207]. Другой знаменитый историк, Корнелий Тацит, в своих «Анналах» полностью подтверждает эти страшные свидетельства Светония [208]. Мог ли отмахнуться от такой угрозы Пилат, зная, что выживший из ума старик непременно даст ход делу, и тогда уже ему, Понтию Пилату, прокуратору Иудеи, придётся держать ответ за свои настоящие или мнимые преступления! И Пилат решил уступить. Да, конечно, он взял энное количество талантов в обмен на обещание спасти Иисуса, но что значат какие-то деньги, если на кон поставлено его, Пилата, благополучие, а может быть, и сама жизнь! Боги — свидетели: он сделал всё, чтобы освободить Галилеянина, и не его вина в том, что ничего не получилось. Враги оказались хитрее, чем он думал, и гораздо искушённее в интригах. Новая мысль пришла на ум Пилату. Приказав воинам вести Иисуса на казнь, он потребовал воды и совершил обряд, хорошо известный из древнееврейской истории. Он «умыл руки перед народом, и сказал: невиновен я в крови Праведника Сего; смотрите вы» (Мф. 27:24). Кому адресовал Пилат этот свой жест? Евреям, собравшимся возле претории? Но они и так не должны были считать его виновным, коль скоро сами же и притащили Иисуса на суд прокуратора и, сверх того, настойчиво добивались смертного приговора. Виновным Пилат мог выглядеть в глазах только тех, кому дал обещание освободить Иисуса, — то есть в глазах Никодима и Иосифа из Аримафеи. Символическим умыванием рук Пилат словно бы показывал этим своим тайным сообщникам, что он, как «истинный джентльмен», старался сдержать своё слово, а то, что, увы, случилось, — случилось не по его вине. Некоторые современные исследователи (Джоэл Кармайкл, Зенон Косидовский и др.) отрицают эпизод с умыванием рук, считая, что Матфей здесь что-то напутал: «Это был не римский обычай, а еврейский, и трудно поверить, чтобы такой человек, как Пилат, включил его в свою судебную процедуру» [209]. — 137 —
|