|
– И чтобы в этом убедиться, тебе надо было объездить пол-Москвы, – заметила Голден-Блу. Теперь Ника более заинтересованно смотрела мне в глаза, ибо я остался последней нитью, ведущей к интересным, и к тому же алхимическим, ситуациям. На следующий день я с двумя эзотерическими барышнями и тремя бутылками "Лидии" прибыл к пирату Сильверу Он, к моему удивлению, был чисто выбрит. На столе стояла трехлитровая банка с пивом и портвейн. – Сильвер! Эти напитки сгодятся только для глоток крутых мистиков, – с упреком сказал я. – А для кисейных барышень у нас есть легкое вино. Как только Сильвер увидел двух очаровательных учениц, глаза его вдохновенно заблестели. Он был неожиданно услужлив, как истинный джентльмен. Пирата Сильвера я представил дамам как сталкера по эзотерическому московскому андеграунду Мы сели за кухонный стол, и Сильвер откупорил бутылки. Ника, широко раскрыв глаза, рассматривала полки, уставленные томами доктора Штейнера и Блаватской, большими старинными Библиями и морскими раковинами. В углу покачивался, в клубах дыма от трубки Сильвера, пиратский двухмачтовый бриг. – Как у тебя замечательно! – восхищенно произнесла Ника. – Ты похож на героя моих детских снов. – Ты права, девочка, – улыбнулся он. – Я тебе все проясню о том мире, в котором мы живем. Самым великим учителем является доктор Штейнер, – продолжал он, – и если ты последуешь его учению, то тебе откроется последняя истина… Он говорил и говорил на антропософские темы, попивая портвейн, в течение трех часов. Я стал замечать, что Ника как-то обмякла, и вдруг она расплакалась. – Мне так жалко тебя, дорогой Сильвер, – сквозь слезы прошептала она, – ты такой незыблемо отрешенный! Я восхищаюсь твоей стойкостью. К моему удивлению, атмосфера вдруг приобрела явственно эротический оттенок, и я понял, что Сильвер, несмотря на костыли, мог нравиться женщинам. – Перед отъездом в Москву я пошла в магазин, – произнесла Голден-Блу, – и неожиданно возле его ступеней наткнулась на умершего человека. Покупатели спешили по своим делам, равнодушно перешагивая через труп. Я пришла в неописуемый ужас и позабыла, что хотела купить. Развернувшись, я побежала домой. – Это знак, – произнес Сильвер, затягиваясь "Беломором" – Твоя прошлая жизнь безвозвратно умерла, и с этой поездки начинается новая, таинственная и неведомая. – Ах, как все странно! – завороженно воскликнула Голден-Блу. – Когда я уезжал из Кишинева, – сказал я, – то также наткнулся на мертвеца, лежащего возле продуктового магазина: он был накрыт газетами, а рядом на урне сидела жена, безудержно плача и горько причитая. — 126 —
|