|
Всех актеров немедленно вызвали на допрос, пытаясь узнать, что за этим стоит, но не узнали, ибо никто ничего не понимал в происходящем. Тогда власти на всякий случай припугнули репрессиями всех, кто был к этому делу причастен, а Джона взяли как главного, и даже выпустив, стали наблюдать за ним, пытаясь выследить всех странных людей города, живущих не по-их-нему времени, а по-нашему, по времени Корабля Аргонавтов, который плывет за Золотым Руном, неся благую весть эфирного Посвящения… – Никогда бы не подумал, что Джон на это способен, – удивленно заметил я и посмотрел на Нику, которая от нетерпенья не могла усидеть на стуле. Рассказ Голден-Блу произвел на меня впечатление цепной реакции событий, которые, как я уже заметил, всегда возникали после очередного импульса Джи. Я бросил взгляд на Нику, которая с недовольной миной терзала вилкой красную рыбу. Она поймала мой взгляд и сухо спросила: – Какие планы у нас на вечер? – Я хотел бы рассказать о лабиринте Москвы и возможностях алхимической трансформации, – отвечал я. – А я надеялась, что ты поведешь нас к интересным людям, – вспыхнула Ника. – Мне надоело слушать твои сказочки об Алхимии – это такая скука. Я разочарована встречей, поэтому ухожу к своим друзьям. – Меня поражает твое экзальтированное поведение, – покачал я головой. – Не прошло и трех часов, как ты в Москве, а у тебя уже напрочь снесло крышу. У тебя включилась программа мирской барышни – кавалеры, кино, музеи. А может, тебе хочется ночью на кладбище к Мещеру заглянуть? Так я тебе прямо сейчас могу это устроить! Ты, конечно, пока еще в Школе, но если не хочешь разгребать свои авгиевы конюшни – ты свободна! – Да как ты смеешь так со мной говорить? – вспыхнула Ника; ее прелестные губы задрожали от обиды и возмущения. Я посмотрел ей в глаза – она действительно ничего не понимала: мирская жизнь полностью распылила ее крохотный магнитный центр. – Да оставь ты ее в покое, – заступилась Голден-Блу. – Видишь, девочка только что спрыгнула с самолета и еще не пришла в себя, а ты ей сразу про алхимическую Школу, про серьезное. – Какая я тебе девочка? – еще больше возмутилась Ника. – Не успела я приехать, а он уже наговорил массу грубостей! – С точки зрения мирского человека, – значительно заметил я, – всякая коррекция со стороны Мастера выглядит как грубость или занудное нравоучение. – Это себя ты считаешь Мастером? Ты извини, – недовольно произнесла Ника, – но ты не Джи, и тебе до него далеко. Быстро одевшись, она выпорхнула в дверь. — 124 —
|