|
— Маэстро Бертольдо, разрешите вам представить моего друга Микеланджело. Бертольдо поднял взор. У него были бледно-голубые глаза и мягкий голос, который странным образом не могли заглушить постоянно звучавшие удары молотка. Он пристально посмотрел на Микеланджело. — Кто твой отец? — Лодовико ди Лионардо Буонарроти Симони. — Я слыхал это имя. Ты работаешь по камню? Микеланджело стоял молча, мозг его сразу будто оцепенел. В эту минуту кто-то позвал Бертольдо. Он извинился и отошел в другой угол лоджии. Граначчи взял Микеланджело за руку и повел его по комнатам павильона — там были выставлены собранные Лоренцо коллекции камей, монет и медалей, а также произведения всех художников, работавших на семейство Медичи: Гиберти, который некогда победил в конкурсе на двери Баптистерия, объявленном прадедом Лоренцо; Донателло, который был любимцем Козимо Медичи; Беноццо Гоццоли, который поместил на своей фреске «Волхвы на пути в Вифлеем» в часовне Медичи всех членов этого семейства. Тут же была модель собора работы Брунеллески, рисунки святых, сделанные фра Анжелико для церкви Сан Марко, рисунки Мазаччо для церкви дель Кармине — всем этим мальчик был ошеломлен. Граначчи снова взял его за руку и повел по тропинке к воротам; скоро они оказались на Виа Ларга. На площади Сан Марко Микеланджело сел на скамейку, у ног его расхаживали голуби. Судорожно прижимая ко лбу ладонь, он опустил голову, потом взглянул на Граначчи, глаза его лихорадочно блестели. — Ну, а кто там в учениках? Как туда поступают? — Их выбирают Лоренцо и Бертольдо. — А мне надо еще больше двух лет томиться у Гирландайо! — стонал Микеланджело. — Боже мой, я сам себя погубил! — Терпение, — утешал его Граначчи, — ты еще не старик. Когда пройдут годы твоего ученичества… — Терпение, терпение! — вспыхнул Микеланджело. — Мне надо поступить туда, Граначчи. Сейчас же! Я не хочу быть живописцем, я хочу быть ваятелем, хочу работать по мрамору. Да, да, сейчас же! Как мне туда попасть? — Надо ждать, когда тебя пригласят. — А что надо сделать, чтобы меня пригласили? — Не знаю. — А кто же знает? Ведь кто-то же должен знать! — Не толкай меня, пожалуйста. Скоро ты совсем спихнешь меня со скамейки. Микеланджело утих. На глазах его выступили слезы досады. — Ох, Граначчи, бывало у тебя, чтобы ты хотел чего-нибудь так сильно, что уже нельзя вынести? — Нет. Мне всегда все давалось легко. — Какой ты счастливый. Граначчи посмотрел в лицо приятеля и прочел на нем лишь тоску и безудержное желание. — 53 —
|