|
Муниципалитет же такого страха не испытывал. Число арендаторов возрастало, а вместе с ними росли запущенность и беспорядок. В то время как индийцы мучились в таких условиях, вспыхнула эпидемия черной (или легочной) чумы, которая страшнее и губительнее бубонной. Очагом эпидемии, по счастью, оказался не поселок, а один из золотых приисков в окрестностях Иоганнесбурга. Работали там в основном негры, а за санитарные условия отвечали только их белые хозяева. По соседству с прииском работали индийцы. Двадцать три человека заболели сразу и к вечеру вернулись в свои жилища в поселке с острым приступом чумы. Случилось так, что адвокат Маданджит был как раз в это время в поселке, распространяя подписку на "Индиан опиньон". Он был на редкость бесстрашным человеком. При виде жертв этой ужасной болезни сердце его содрогнулось, и он послал мне записку следующего содержания: "Началась вспышка черной чумы. Немедленно приезжайте и примите срочные меры, в противном случае мы должны ожидать ужасных последствий. Пожалуйста, приезжайте немедля". Маданджит смело сломал замок пустовавшего дома и разместил в нем всех больных. Я на велосипеде приехал в поселок и послал секретарю муниципального совета записку с сообщением об обстоятельствах, при которых мы завладели домом. Д-р Уильям Годфри, имевший практику в Иоганнесбурге, прибежал на помощь, едва до него дошла весть о случившемся. Он стал для больных и сиделкой и врачом. Но больных было двадцать три, а нас только трое, и сил наших не хватало. Я верю - и вера моя подтверждена опытом, - что, если сердце человека чисто, он всегда найдет нужных ему людей и нужные средства для борьбы с бедствием. В ту пору в моей конторе служило четверо индийцев: Кальяндас, Манеклал, Гунвантраи Десаи и еще один, имени которого я не помню. Кальяндаса препоручил мне его отец. Я редко встречал в Южной Африке человека, более готового к услугам и к беспрекословному повиновению, чем Кальяндас. К счастью, он был тогда еще не женат, и потому я не колеблясь возложил на него — 270 —
|