|
Свеча вспыхнула и зашипела. Пора! Елена распахнула дверь. Князь ехал один. Места вокруг были пустые и тихие. Сосны поскрипывали под тяжестью белых шапок. Кряжистые ели тяжело оседали под снегом. Вдали угадывалась речка Сосенка, застывшая по зиме. А вот по правую руку от нее имелся ручей Вешний исток. И был тот исток странным – не замерзал по зиме. Недаром поговаривали, что в нем живет нечистая сила. Иначе с чего бы вода била хоть тонюсеньким, но ключом даже в морозы? Видно, и вправду черти суетятся, играют. И пусть себе. Даже хорошо. По крайности, хотя бы разбойников здесь можно не опасаться. Нечистой же силы князь не боялся. Он смотрел на сухое морозное небо, и ему казалось, что звезды приближаются к земле. И хотя он знал, что это невозможно, мысль, будто сегодня он гораздо ближе к звездам, приводила его в крайнее возбуждение. Он ничего не пил в этот вечер, но беспечное опьянение все сильнее охватывало его. От этого опьянения он и бежал со двора. В ночь. В мороз. В эти пустынные места, где никто не смог бы его встретить. Он не понимал, что с ним творится. Ему хотелось тишины, покоя, четко хрустящего снега. А. Саврасов. Лосиный остров в Сокольниках Сначала Север погнал своего гнедого коня. Возбуждение только усилилось. Тогда князь отпустил поводья. Теперь он плыл сквозь ночь, сбивая снег с еловых лап, окутываясь тишиной и покоем. С ним было все самое дорогое. Верный гнедой – уж лет пять как товарищ по бесконечным странствиям. И заветный перстень на пальце – талисман, оправленный в золото. Кольцо с Иссинь-камнем. Князь вспомнил… Давно, где-то среди холодных скал, старик с запавшими глазами снял это кольцо в ответ на жадный взгляд Севера. Просто снял, протягивая. И князь со смешанным чувством принял дар – и взять хотелось, и зашвырнуть подальше. Потом, когда вернулся на родину, взглянуть на удивительный иссинь-свет приезжали не только со всей округи, но и с окрестных земель. Он не давал кольца. Люди требовали. Смотрели – бранились и ахали. Уезжали – возвращались снова. Особенно жадно наезжали двое. Резкий, размашистый княжич, младший сын великого князя Галицкого, и молодой монах из Сергиевской лавры. Север запомнил, как они оба впервые взглянули на камень. Лосиный Остров – Синяя Чудь! – нахмурился княжич. Должно быть, камень будил в нем чувство вражды и тревоги. Ведь он называл его так, как когда-то ратные предки Золотую Орду. Монах ничего не сказал вслух. Только крестился и беззвучно шептал: – Господи, дай! Дай, Господи! — 169 —
|