|
Мое отношение к физическому и физиологическому образу представлений было отрицательным лишь по той причине, что, согласно ему, внешним побудителем к познаванию в человеке духовного является не пережитое материальное, а помысленное, причем материя мыслится так, что проследить ее вплоть до того момента, где она является духом, невозможно. Та материя, реальность которой утверждается этим образом представлений, реально нигде не существует. Основная ошибка всех материалистически настроенных естествоиспытателей состоит именно в невозможности их идеи материи. Вследствие этого они закрывают себе путь в духовное бытие. Материя, которая пробуждает в душе лишь то, что человек переживает в природе, делает мир "иллюзией". Идеи эти, столь интенсивно вступившие в мою душевную жизнь, были обобщены мной четыре года спустя в моей книге "Миро- и жизневоззрения в XIX столетии", в главе "Мир как иллюзия". (Эта книга в позднейших расширенных изданиях получила название "Загадки философии"[138].) Биологический образ представлений не позволяет подобным же образом вдаваться в характеристики, полностью вытесняющие представляемое из той области, которую человек способен пережить, и оставляющие его душевной жизни только иллюзии. При таком образе представлений невозможно даже приблизиться к объяснению того, что вне человека существует мир, который им не переживается и производит на него впечатление только через его органы чувств, причем это впечатление может быть совершенно несхожим с источником впечатления. Принижая важнейшее значение мышления в душевной жизни, можно поверить, что в этом еще есть какой-то смысл, когда утверждают, что субъективному восприятию света соответствует объективно некая форма движения в эфире (как это тогда представлялось), но нужно быть злостным фанатиком, чтобы "объяснять" подобным же образом воспринимаемое в области живой природы. Подобное представление идей о природе никогда не приведет к идеям о моральном мировом порядке, говорил я себе. Оно может только рассматривать этот порядок как то, что проникло в физический мир человека из области, чуждой познанию. Для начала третьего периода моей жизни значительным, однако, было не то, что перед моей душой вставали эти вопросы (они давно уже волновали меня). Самым важным являлось то, что вся область моего познания, не претерпевая существенных изменений в своем содержании, под влиянием этих вопросов обрела в моей душе существенно большую, чем это было прежде, жизненную подвижность. В "Логосе" живет человеческая душа; как живет внешний мир в Логосе? Это — основной вопрос моей "Теории познания гетевского мировоззрения" (написанной в середине 80-х годов), а также других моих книг — "Истина и наука" и "Философия свободы". Данное душевное направление доминировало во всех идеях, разрабатываемых мной для проникновения в те душевные подосновы, исходя из которых Гете пытался осветить явления мира. — 157 —
|