Месть еврея

— Боже мой! Вы плачете? — воскликнул Рауль, с удивлением глядя на изменившееся лицо женщины.— Скажите мне откровенно, что заставило вас приехать на маскарад и каким образом вы были вовлечены в заблуж­дение, которое, как я вижу, заставляет вас страдать.

— Да, роковая случайность привлекла меня сюда. Вы не будете искать встречи со мной, так как я заму­жем. Хотя я несчастна и покинута мужем, любящим другую женщину, но я лишь в ребенке моем ищу себе утешение.

Оживленное лицо Рауля мгновенно омрачилось и брови сдвинулись.

— Так хороша и не любима? — прошептал он и пос­ле минутного молчания присовокупил с горечью:

— Знаете ли, судьба словно в насмешку свела нас с вами. Я тоже любил всеми силами души и мне изме­нили; мне предпочли негодяя! Но я иначе объясняю се­бе, зачем случай нас столкнул. Участь наша одинакова. Покинутые оба, мы утешим, поддержим друг друга. Позвольте же познакомить вас с чувством любви. Ни­когда, повторяю вам, я не попытаюсь узнать, кто вы, но своего имени я не скрою от вас в доказательство своей искренности. Я князь Рауль Орохай. Полюбите меня хоть немного, и пусть наше взаимное расположе­ние заставит нас забыть раны нашего сердца.

Руфь слушала, опустив голову. Этот тихий ласкаю­щий голос и притягивающий взгляд, который она чув­ствовала на себе, действовали на ее организм как нар­котическое средство. И Самуил, и сын ее, и чувство суп­ружеского долга — все стушевалось перед непреодоли­мым желанием изведать счастье любви, забыться в этой атмосфере страсти, ей незнакомой и притягатель­ной, как пропасть привлекает неосторожного, склоняю­щегося над нею. Когда князь назвал себя, она вздрог­нула, и поток новых мыслей брызнул в ее голове. Дей­ствительно, насмешка судьбы стала еще сильней, чем предполагал Рауль, насмешка — повергнуть к ногам Руфи мужа ее соперницы, этой светлокудрой изменни­цы, похитившей у нее сердце Самуила. Когда Рауль при­влек ее к себе, она не сопротивлялась и молча приняла пламенный поцелуй, который он запечатлел на ее губах.

Час спустя она рассталась с Раулем, обещая ему из­вещать о себе по особому адресу, который он ей дал. Словно опьяненная, села она в карету и вернулась до­мой, где никто не заметил ее отсутствия.

Когда на другой день Руфь проснулась, голова ее отрезвилась, и события ночи представились ей как фан­тастический сон. Чувство стыда, раскаяние и удовлетво­ренная гордость волновали ее сердце. О, как обаятелен и опасен был муж Валерии! Можно ли поверить, что она предпочитает ему Самуила. Но все равно! Измена оста­ется изменой, и Руфь дала себе клятву не иметь сви­дания с Раулем, чтобы он никогда не видел ее и не знал где она. Она позвонила своей камеристке, которая сказала ей, что уже поздно, что барон завтракал один и ушел в контору, сказав, что вернется только вечером и пригласит несколько человек к ужину.