|
«Мы по-прежнему, воспитанные в традициях комидеологии, полустыдимся его — „века эксплуататоров“, „реакционных монархов“ и крепостников. А ведь это был век, когда Россия была среди первейших или даже первой державой Европы — гарантом стабильности и относительного мира. Это был век расцвета русской культуры…» Это Вы сейчас говорите, но, как только начнется тотальная десталинизация и десоветизация, то начнут искать корни… Люди, вы слышите меня? 70 лет ваши отцы и деды совершали почему-то «преступления, самогеноцид» и все прочее. А в чем корни? — «Корни в вашей рабской природе». А почему природа рабская? — «А потому что все время был тоталитаризм. Тоталитаризм Петра, тоталитаризм Ивана Грозного…» Дальше вся Российская империя окажется тоталитарной, потом окажется тоталитарным все Русское царство и так со всеми остановками… Это прямая логика. И мы видели ее, мы наблюдали ее в ходе передачи «Суд времени»: сначала Сталин, потом Александр Невский — все «негодяи». Потому что задача-то заключается в том, чтобы уничтожить всю историю. Под эти сю-сю, под эти безумные глюки и под все прочее надо расправиться с историей и с идентичностью народа. Народа, пытающегося сейчас срастить сломанный хребет, но которому его снова надо сломать раз и навсегда, во всех точках, до конца, уже теперь тоталитарными способами, потому что иных-то по определению быть не может: большинство уже сопротивляется «модернизации» своего сознания. «Моисей водил народ по пустыне 40 лет. 20 лет мы уже отбродили, — говорит Караганов, — если также растратим следующие 20, то можем из пустыни и не выйти». У Гоголя есть произведение, которое начинается почти трагически, а кончается фразой: «А у алжирского дея под самым носом шишка». «И последнее. Понимаю, что вызову неприятные эмоции, „подрывающие“ привлекательность проекта. Но любые усилия по восстановлению общественной морали, самоуважения обесцениваются процессом Ходорковского». Вы не вызвали у меня отрицательных эмоций, господин Караганов, Вы смешны, глубоко смешны, как и весь этот класс, который Вы представляете. Как весь этот жалкий класс, гниющий, прозябающий в постыдно-омерзительной роскоши посреди нищей страны. Не знающий, как отвечать за свою полную политическую, административную, хозяйственную, экзистенциальную, метафизическую недееспособность. И пытающийся снова заняться привычным делом так, как мальчишка, не познавший женщину, занимается любовью. Стыдно. Так стыдно, что дальше некуда. Но внутри этого стыда есть ведь и что-то серьезное. — 182 —
|