|
Теперь можно было подумать о том, что делать дальше. Правда, как ни пытался Рафи собраться с мыслями, ничего у него не получалось. Снова и снова он возвращался к ночному разговору с Вероникой. И каждый раз спрашивал себя, правильно ли он поступил, сбежав? Но мог ли он остаться? И что бы он делал, если бы ему пришлось каждый день быть рядом с другом, который… который предал его? Да, именно предал.. И друг, и девушка… Девушка, которая была самым близким человеком все это время. Теперь они счастливы, а он обречен на одиночество и скитания. Ему просто не оставили выбора… Куда же теперь? Странствование по миру даже для зрячего человека — серьезная проверка на прочность. Для слепца же это чудовищное испытание, которое запросто может убить. Нет, бродить по свету безо всякой цели нельзя. Рафи вовсе не хотел закончить свои дни нищим слепым бродягой где‑нибудь на заброшенном постоялом дворе. Что же тогда? Самый простой способ — прибиться к другому бродячему цирку. Но стоило ли убегать, чтобы вернуться к прежней жизни? Да, там не будет Вероники и Мигеля, но ему опять придется неизвестно сколько времени доказывать всем и каждому, на что он способен. А потом? Что будет потом, когда он станет слишком стар для того, чтобы убивать быков? Конечно, можно вернуться через какое‑то время в столицу. Дождаться, пока уедет его цирк, найти кого‑нибудь, кто будет устраивать его выступления, и постараться сделать то, о чем говорил хозяин. Стать знаменитостью, разбогатеть, а потом спокойно доживать свои дни в достатке. У всех этих вариантов был один существенный недостаток. В каждом случае он останется слепым. Без всякой надежды на прозрение. Даже думать об этом было мучительно. Нет, матадором он больше не будет… Конечно, на первых порах придется как‑то зарабатывать себе на хлеб. И делать это проще всего знакомым способом. Но главным теперь будет другое. Он должен разыскать того таинственного старика, о котором говорил Мигель. Разыскать… Очень просто было принять это решение. Куда сложнее придумать, что для этого нужно делать. Непонятно было даже с чего начать. Ниточка, про которую говорила Вероника, оборвалась. у Рафи не осталось ни единой зацепки. Ничего, что могло бы указать верное направление. Постепенно запахи и звуки города остались позади. Телеги тряслись теперь по проселочной дороге. Рафи то и дело подбрасывало на ухабах так, что вскоре разболелись отбитые о деревянные бортики бока. На одной особенно здоровой ямине его тряхнуло с такой силой, что он чуть не откусил себе язык. Зубы лязгнули, и в этот момент Рафи вдруг озарило. — 46 —
|