Matador

Но и здесь Рафи испытал лишь облегчение, когда к нему перестали приходить. Для него мучительны были эта бесполезные утешения и нелепые попытки развлечь. Самое тяжелое было — разговоры о корриде. Сам он не думал о бое быков. Запрещал себе думать. Но если кто‑нибудь начинал вспоминать перипетии той далекой корриды, каждое слово вонзалось в сердце Рафи, как острый кинжал. Тогда тоска, с которой он почти смирился, наваливалась на него всей тяжестью, грозя раздавить, размолоть, стереть в порошок. После подобных разговоров он по нескольку дней не ел и не вставал с постели.

Лучше всего ему было одному. Либо ранним утром, когда все еще спали, либо поздним вечером, когда все заканчивали свои дела и на улицах становилось тихо и пусто. Это были самые замечательные часы. Рафи сидел, не думая ни о чем, вдыхая хрустальный воздух раннего утра или легкий вечерний туман, ложившийся на фруктовые сады. В эти часы он хоть ненадолго примирялся с действительностью. Когти отчаяния разжимались, тоска преставала сдавливать сердце, и оставались лишь горечь обманутой надежды и послевкусие поражения. Но в такие минуты он хотя бы чувствовал, что еще живет. Правда, спроси его зачем, он не смог бы ответить.

Изредка он вспоминал Мигеля. Этот человек, с которым судьба свела Рафи лишь на несколько дней, так и остался единственным другом для него. Порой Рафи принимался думать, как бы все сложилось, если бы матадор не ушел тогда. Или взял бы его с собой… Но быстро приходил к выводу, что, как ни крути, прошлого не вернешь. Никто не в силах изменить его. Так же как никто не в силах отобрать пройденный путь. Как бы то ни было, воспоминания о Мигеле были единственными приятными мыслями, посещавшими Рафи в эти годы. И он готов был отдать все оставшиеся ему годы жизни лишь за одну короткую встречу с бывшим матадором. Ему казалось, что Мигель смог бы найти нужные слова, которые если не успокоят, то хотя бы немного притупят эту сводящую с ума внутреннюю боль.

Думал Рафи и о бродячем фокуснике. УЖ не его ли, Рафи, будущее увидел он тогда, на площади, когда внезапно осекся, прощаясь? Странный был у него взгляд, и странными были слова о видениях. Но если он знал, что должно случиться с Рафи, почему не предупредил, не предостерег? Одни вопросы. И никого, кто помог бы найти ответ на них.

Так прошло пять лет. Рафи исполнилось восемнадцать. Разумеется, он давно простился с мечтой быть матадором. Как можно выходить на бой с быком, если ты ничего не видишь? Хорошая потеха для публики… Игра в жмурки с быком…