|
Самые значительные из событий и перемен 1847 г. имели место в Пруссии, Италии и Швейцарии. В Пруссии Фридрих-Вильгельм IV был, наконец, поставлен перед необходимостью дать конституцию. Бесплодный Дон Кихот из Сан-Суси после долгой борьбы и долгих мук разрешился от бремени конституцией, которая, по его мысли, должна была обеспечить на веки вечные победу феодально-патриархально-абсолютистско-бюрократически-поповской реакции. Но он просчитался. Буржуазия уже достаточно окрепла, чтобы даже эту конституцию превратить в оружие против него и всех реакционных классов общества. Как и везде, она и в Пруссии начала с того, что отказала ему в деньгах. Король был в отчаянии. Можно сказать, что в первые дни после отказа в деньгах в Пруссии вовсе не было короля; страна, сама того не зная, находилась в состоянии полной революции. Но тут, к счастью, явились пятнадцать русских миллионов; Фридрих-Вильгельм снова стал королем, перепуганные буржуа в ландтаге тотчас же сдались, и грозовые тучи революции рассеялись. Прусская буржуазия временно потерпела поражение. Но все же она сделала крупный шаг вперед; она завоевала себе форум, дала королю доказательство своей силы и привела в возбуждение всю страну. Вопрос о том, кому должно принадлежать господство в Пруссии: союзу ли дворянства, бюрократов и попов с королем во главе или же буржуазии, поставлен теперь так, что он неизбежно будет разрешен в пользу той или другой стороны. В Соединенном ландтаге имелась еще возможность соглашения между обеими сторонами, теперь же она исчезла. Теперь дело идет о борьбе между ними не на жизнь, а на смерть. К этому присоединяется еще и то, что в настоящий момент собираются комиссии — злополучное изобретение берлинских конституционных дел мастеров[227]. Комиссии, несомненно, так запутают и без того запутанные правовые вопросы, что ни один человек уже окончательно не сможет в них разобраться. Они сделают из них гордиев узел, который сможет быть разрублен только мечом; им предстоит завершить последние приготовления к буржуазной революции в Пруссии. Мы можем поэтому с полнейшим спокойствием ожидать начала этой прусской революции. В 1849 г., захочет ли того король или нет, придется снова созвать Соединенный ландтаг. Мы даем его величеству срок лишь до этого момента, но не больше. А тут он уж должен будет уступить свой скипетр и свою знаменитую «неослабленную» корону[228] христианским и еврейским буржуа своего королевства. Таким образом, 1847 год был весьма благоприятен для политических дел прусских буржуа, несмотря на их временное поражение. Буржуа и мещане остальных германских государств также подметили это и выразили прусским буржуа свою живейшую симпатию. Они знают, что победа последних есть их собственная победа. — 341 —
|