|
Но в том-то и дело, что именно это непостоянство, эта изменчивость, этот прогресс «блестящим образом засвидетельствованы историей». И некритический Прудон приводит эти блестящие свидетельства истории. Его критический двойник, доказывавший раньше на основании опыта истории совершенно иное положение, теперь совершенно иначе изображает также и самый этот опыт. У действительного Прудона падение Римской империи предсказано было «мудрецами (les sages)», у критического Прудона — «философами». Критический Прудон считает, конечно, одних только философов мудрыми людьми. По действительному Прудону, римские «права были освящены тысячелетней юридической практикой, или юстицией (ces droits consacres par une justice dix fois seculaire)»; по критическому Прудону, в Риме существовали «права, освящённые тысячелетней справедливостью». Судя по тому же Прудону № 1, в Риме рассуждали следующим образом: «Рим… победил при помощи своей политики и своих богов; всякая реформа культа и народного духа была бы глупостью и осквернением» (у критического Прудона слово «sacrilege» означает не осквернение святыни, не кощунство, как в массовом французском языке, а просто — осквернение); «задайся Рим целью освободить народы, он отрёкся бы этим от своего права». «Таким образом», — добавляет Прудон № 1, — «Рим имел на своей стороне как факт, так и право». По некритическому Прудону, в Риме рассуждали более основательно. Там уточняли факт: «Рабы — обильнейший источник богатства Рима; освобождение народов было бы поэтому равносильно крушению римских финансов». Что же касается права, то массовый Прудон приводит ещё следующее соображение: «Претензии Рима находили себе оправдание в праве народов (droit des gens)». Такой способ доказательства права порабощения вполне соответствует правовым воззрениям римлян. Смотри массовидные пандекты: «jure gentium servitus invasit» (Fr. 4. D. I. I)9. По критическому Прудону, «идолопоклонство, рабство, изнеженность составляли основу римских институтов», — всех институтов без разбору. Действительный же Прудон говорит: «Основу римских институтов в области религиозной составляло идолопоклонство, в области государственной жизни — рабство, в области частной жизни — эпикурейство» (на обычном французском языке слово «epicurisme» не тождественно по своему значению с «mollesse», изнеженностью). При таком состоянии Рима «явилось», — так рассказывает мистический Прудон, — «слово господне»; действительный же, рационалистический Прудон говорит о явлении «мужа, называвшего себя словом господним». У действительного Прудона муж этот называет жрецов «гадюками» (viperes), у критического он выражается галантнее и называет их «змеями». У первого он на римский лад говорит об «адвокатах» [ «Advokaten»], у второго — на немецкий лад, о «правоведах» [ «Rechtsgelehrte»]. — 22 —
|