|
Вы знаете, это было во многом верно… Страх… Эта эмоция была тесно связана с моей личностью. По сути я понимал, что если не будет меня, этого чувства личного, эгоистичного “я”, то не станет и страха. Видимо, такие рассуждения в то время подвели меня к философии саморазрушения. Вы знакомы с ней? Если нет, тогда посмотрите фильм Дэвида Финчера «Бойцовский клуб»… Я ступил на путь саморазрушения в юности и могу заметить, что большая часть молодежи поступает именно так, стремясь подсознательно избавиться от рабства, которое каждый из них интуитивно ощущает… Это правильные реакции, потому что другого пути они не знают. Никто не рассказал им про это в школах и институтах… У меня во дворе были интересные, с точки зрения саморазрушения, друзья. Они научили меня пить спиртное и курить сигареты. Они даже пробовали привить мне пристрастие к анаше, но меня не «торкало» в те моменты, когда я пытался накуриться. Поэтому анаша меня интересовала слабо… Одного из друзей звали Алик. Его родители продавали наркотики, об этом знал весь двор. Пожилые женщины часто пытались отговорить меня от дружбы с ним, но из этого ничего не выходило. Мы продолжали дружить, какая-то сила притягивала нас… Наверное, это была Любовь. Я храню ее по сей день… Как-то раз Алик уехал в Краснодар на месяц. Он уехал к своему дяде, который был крупным криминальным авторитетом в этом городе. Когда он вернулся, он рассказывал нам, как дядя катал его на лимузине и «снимал» ему проституток… Ему было тогда лет 11-12… Помню, как в тот день мы пошли в парк, чтобы найти там похожие приключения. Вместо этого мы ввязались в драку… Как обычно и происходит с ищущими приключений «на свою пятую точку», меня избили так сильно, что я пришел в себя только тогда, когда Алик кое-как довел меня до дома. Всю дорогу я шел без сознания. Сознание за это время включилось только два раза… Один раз я очнулся, когда мы шли по рельсам… Я видел рельсы под ногами, я помню, как шел по ним, но кто я и куда иду – этого я не знал. Потом я пришел в себя в небольшом дворике возле крана. Алик пытался отмыть мое разбитое лицо. Помню, как мальчики, живущие там, удивленно смотрели на меня. Один парень был из нашей школы… Потом я опять «вырубился» и окончательно пришел в себя только возле калитки своего дома… Это состояние, когда я есть, когда я осознаю окружающее, реагирую на него, и в то же время не помню, кто я такой, как меня зовут и т.д., напомнило мне детство и произвело глубокое впечатление. Получалось, что существует идентификация – этакая база данных, со всей ее памятью о себе в виде личной истории из прошлых ошибок, успехов, взлетов и падений, а так же со всеми ее стремлениями, желаниями и надеждой реализовать себя в будущем; и помимо нее существую «Я»… Возможно, в тот день, впервые за много лет я осознал, что во «мне» ненастоящем есть «Я» настоящий, являющийся продолжением еще большего Я. Причем, видимо уже тогда мимолетно блеснуло, что «я» ненастоящий отношусь к «Себе» настоящему, как одежда относится к моему телу. Получалось, что маленькая, искусственная идентификация не имела никаких реальных оснований, ее можно было снять и, образно выражаясь, выбросить на помойку, при этом «Я» бы ничего ценного не потерял. Напротив, «Я» бы освободился от постоянно порабощающего меня страха… — 3 —
|