|
Садди упомянул о наказаниях, и я была удивлена, что такие мягкие люди должны были прибегать к наказаниям. Я поинтересовалась, что это за наказания. С: Какие-то есть легкие. Если же проступок значительный, человека изгоняют из общины, но к этому прибегают редко. Этим пользуются только в случае насилия, когда другой человек получает телесные повреждения. Любого рода насилие, вот как, например, такое. Насилие противоречит тому, во что мы верим. Это единственное серьезное наказание у нас — когда заставляют уйти из общины. Но это возможно только за очень серьезное преступление. Последний раз это случилось, когда один ученик убил другого. Итак, даже в таком идеальном окружении было возможно насилие. Я спросила, знал ли Садди, что именно тогда произошло. С: Нет, нам не рассказывали. Не нам было судить. Ему нести этот крест, не мне. Д.: Никогда бы не подумала, что ваши люди могут впасть в такую ярость. С: Он был всего лишь ученик, он не был одним из нас. Он имел в виду, что преступник не был уроженцем Кумрана. Он, должно быть, относился к тем, кто носил красные повязки. Д.: Какого рода наказание назначается за меньший проступок? С: Это наказание, которое назначается одним из наших наставников, да. Но это все остается между ними двоими — между тем, кто сделал злое, и наставником, которому он служит. Как положено, наставник подойдет к делу индивидуально и сделает то, что считает правильным. Иногда провинившемуся приказывают соблюдать пост. Или налагают епитимью — изучить что-нибудь, или лишают привилегий. Переводчики древних текстов полагали, что община ессеев представляла собой религиозный орден, где выше всех стояли священники, высшая инстанция власти. Садди сказал, что власть священников распространяется только на учеников, которых они обучают. Они не выше совета. Д.: Бывало такое, что люди уходили от вас, потому что им не нравилось? С: Есть несколько человек, которые уходят, чтобы учить. Но зачем кто-то должен хотеть уйти? Д.: Я, пожалуй, соглашусь с тобой, но я спрашивала, были ли в общине люди, которым у вас не нравилось? С: Наверное, такое вполне возможно. Мне не говорили, что невозможно. Но почему им должно не нравиться? Д.: Ну, вот если они были несчастны и думали, что им будет лучше где-то в другом месте... Им разрешат уйти, если они захотят? С: Наверное. (Негодующе.) Мы же не рабы! Мы не закованы в цепи! Д.: Значит, они остаются, потому что им этого хочется. А бывало такое, что отказывали кому-то из тех, кто хотел здесь учиться? С.: Да. Наставники подробно расспрашивают тех, кто пришел, об их целях, и узнают, зачем им это нужно. И если у пришедших есть хоть какая-то злонамеренность, их отправят обратно. — 43 —
|