|
– Удивительные вещи вы рассказываете, сэр Джихар, – вступил в беседу Яр-Тур. – Там, где жил я, уродов отдавали в балаган, где им это самое место прижигали раскаленными щипцами. У вас, несомненно, относились к бедным уродам более добро. А вот дураков у нас не трогали, так как из них всегда получаются хорошие дипломаты. – Что да, то да, – не удержался я. – У нас с дураками так же: их или в чиновники определяют, или в политику. Даже термин Дума возник по принципу антонима. – Антоним, уважаемый сэр Фома, это что-то вроде Демона напыщенного? – спросил рыцарь. – Такого, у которого вместо костей вид один, когда он кровью нальется, только уши костяные. – Пожалуй, – сказал я, напряженно думая, кого или что он имеет ввиду. Мои повествования о черных и рыжих котах, об Ыдыке Бе, об Елене Ароновне и прочих чудесах богатыри восприняли спокойно. Чем, чем, а чудесами их, видимо, удивить было трудно. Мир, в котором они жили, сам по себе был чудесен, как бывают чудесными любые юные миры. Миры, которые человек еще не успел перестроить по своему образу и подобию, превратив в коммуналку с удобствами в порядке живой очереди. – Не знаю насчет этого Ыдыке, а Черный Бес и ведьмы – существа привычные, – сказал Жихарь. – Против них хорошо помогают закаленный в козлиной крови меч и чеснок. А верить им нельзя, все то, что они для вас сделают, против тебя же и обернется. – Сэр Фома, – сказал Яр-Тур, – в моей стране тоже много нечистой силы. Достойный рыцарь не должен поддаваться их козням. Не знаю насчет чеснока, но хорошая щепоть канзасского перца в их очи надолго отучает сих неправедных созданий от козней. – Я расскажу тебе одну новеллу, – сказал Жихарь, – глядишь она тебе пригодится в твоей странной и трудной жизни. Где-то в пространстве стоит алмазная скала. Гигантская. Невозможно описать, какая большая. Раз в тысячелетие прилетает на скалу ворон и точит об нее свой клюв. Когда он сотрет клювом всю скалу – пройдет одна секунда вечности. ***Ворон, который был и вороной тоже, долго думал: влететь в город или войти? Он представил, как входит, переступает лапами по вязкому снегу, останавливается на переходах, пропуская угрюмые машины, как идет по серому городу, вызывая недоуменные взгляды прохожих, как бездельники пристраиваются за ним, норовя выдернуть из хвоста вороненое перо, как хамеют, наливаясь наглостью, как растет их толпа, толпа сытых, в импортных кожаных куртках с пустыми стекляшками глаз, как пьяный выкрикивает что-то гадкое, и толпа бросается на ворона, чтобы втоптать его в серое месиво снега и грязи, смешать с обыденностью, обезличить… — 176 —
|