Интернет-журналистика

Другой старый (уже менее абстрактный) принцип — это принцип политического единства. Он тоже связан с претензией либерализма на монополию. Именно здесь становятся очевидными такие понятия, как дигитальное гражданство, дигитальная демократия и дигитальный полис.

Рынок усиливает нации: взаимодействуя, граждане влияют друг на друга, и это благоприятствует процессу конвергенции. Хорошо известна роль продуктов массового потребления и средств массовой информации в деле образования европейских наций в XIX веке. Увеличение объема взаимодействий интенсифицирует этот процесс — и это то, что так ценит сетизм. Интенсификация конвергентного политического участия ведет к усилению положения элит. Поэтому в среде защитников Сети мы нахо­дим смешение таких форм либеральной мысли, как органицизм, пан-органицизм и различные формы ультракоммунитаризма. Общим для всех этих идеологий является упор на единство, на невозможность выхода и невозможность отсоединения: один глобальный рынок, одно (глобаль­ное) сообщество, один глобальный мозг, ведущий к одному космическо­му сознанию.

Представляется, что игнорирование защитниками дигитальной де­мократии этой скрытой проблемы непоследовательности само по себе является частью сетевой идеологии. Рассуждая логически, никто не мо­жет сначала доказывать, что Сеть объединяет мир, а затем призвать к электронному голосованию в каждом национальном государстве. Тем не менее в текстах киберидеологов эти противоречивые взгляды стоят бок о бок. Выбор, который делают сетиагы сейчас, достаточно ясен: в реально­сти киберлибералы, как и проже либералы, выбирают национальное государство. И на этом уровне Интернет прочно укоренен в XIX веке: осуществляясь на практике, гражданство и polis организуются по этно-национальному принципу. Никто из дигитальных демократов (во всяком случае, пока) не выдвинул идеи о том, чтобы позволить 600 млн. афри­канцев выиграть референдум о миграционной политике у 250 млн. граж­дан США.

Историческое вето

Исторически выбор Сети — это выбор прошлого. Его никак нельзя обосновать историческими аргументами о развитии технологии. Лишь небольшая часть физической инфраструктуры Сети имеет отношение к связыванию удаленных точек между собой, что и превращает ее в интер­нет. Если убрать эти связи, реальный технологический уровень остаю­щейся инфраструктуры практически не изменится. Политика рассредо­точения каналов, «немультиплицирование» является настолько же осу­ществимой, как и единая глобальная Сеть. Это вопрос политики, а не технологии. Именно интернет накладывает политическое и социальное ограничение — идеал единства — на коммуникационные технологии.