|
– Тут неважное место для беседы. Как вы выдерживаете такую вонь? Меня тошнит. Довольный, что доставил хоть какое‑то неудобство этому типу, к которому он испытывал тем больше антипатии, чем больше о нем узнавал, Гауптманн откинулся на спинку красного кресла и неприятно усмехнулся: – Вам придется меня простить, Freiherr Челине, но я считаю, что в данный момент нам необходимо побеседовать именно здесь. Однако мне казалось, что сей специфический рыбный запах не должен вызывать у вас тошноту. Наверное, меня ввела в заблуждение ваша морская форма. Хагбард пожал плечами. – Я люблю море. Но если кому‑то нравится вода, это не значит, что он будет в восторге от дохлой скумбрии. Что это, по‑вашему? – Не имею ни малейшего представления. Я надеялся, что вы внесете ясность. – Так вот, это просто дохлая рыба. Именно она здесь и воняет. Боюсь, вы рассчитывали получить от меня больше информации. Наверное, вы предполагаете, что я могу многое рассказать о прошедшей ночи. Но что именно вас интересует? – Прежде всего я хочу знать, что тут на самом деле произошло. На мой взгляд, мы столкнулись с массовым наркотическим отравлением. В последние годы у нас – в Западном мире в целом – подобные инциденты становятся повсеместными. Судя по всему, на этом фестивале случаи употребления безалкогольных напитков с ЛСД были не единичными. – Если угостить каждого таким десертом, кто избежит галлюцинаций? – заметил Хагбард. – Прошу прощения? – Я перефразировал Шекспира31. Впрочем, это к делу не относится. Прошу вас, продолжайте. – Ну так вот, до сих пор никто не смог связно и достоверно доложить мне о ночных событиях, – сказал Гауптманн. – Я совершенно уверен в том, что умерли по меньшей мере двадцать семь человек. Произошло массовое злоупотребление ЛСД. Есть множество сообщений о выстрелах из пистолетов и винтовок, а также звуках автоматных очередей, которые доносились с берега озера. И есть очевидцы, утверждающие, будто они видели людей в эсэсовских мундирах, бегавших по лесу. Если это не галлюцинации, значит, налицо факт серьезного преступления, поскольку именно так квалифицируется в Федеративной Республике Германии ношение нацистской формы. До сих пор нам удается скрывать большую часть этой информации от прессы, поскольку мы изолировали прибывших сюда репортеров. Нам предстоит точно установить, какие преступления были совершены, кто их совершил, и привлечь виновных к судебной ответственности, иначе мы предстанем перед всем миром как государство, неспособное справиться с массовым моральным растлением молодежи. — 77 —
|