|
1Кор11:26: «Каждый раз, когда вы едите этот хлеб и пьете из этой чаши, вы провозглашает смерть Господа, пока он придет». Это несколько странное торжественное и постоянное объяление о смерти Иисуса противоречит традиции эвхариста как приобщения к его телу и крови. Отметим, что у Павла и Иоанна эвхарист никак не связан с пасхальным обедом. И это отвечает здравому смыслу: преломлять удобно заквашенный хлеб, а не пресные хрустящие лепешки – matzot. Мф26 и Ин6, описывающие, в частности, эвхарист – необычно длинные главы (смысловые блоки), что наталкивает на подозрения в компиляции прототекстов, которые каждый из авторов пытается разъяснить. У иудеев после обеда подавалась чаша благословения. О том, какое большое значение ей придавалось, говорит ее денежный эквивалент – 40 золотых монет (b.Hull87) Возможно, речь шла о ежедневном употреблении воды (вина) и хлеба. Собственно ритуал отличался от христианского: из чаши пил один человек. Естественно, в обряде не было никакого приобщения к телу (?) Б., а благодарность за пищу. Помнить об Иисусе при каждой трапезе – может быть метафорой осознанности. Такое отношение к действиям (особенно к еде) характерно не только для мистиков, но и для многих религий. Свидетельством чему, например, молитва перед едой: не только благодарность, но и подтверждение, признание существования Б., Чье влияние на мир выразилось в этой трапезе. На иное происхождение традиции указывает и направление редактирования. «Кровь Моя завета» (Мф26:28) заменено в поздних редакциях на «Кровь Моя нового завета». Если бы в церкви было единое мнение, что «завет» означает именно «новый завет», такое (легко заметное) исправление популярного перикопа было бы лишено смысла. «Новый» могло скорее понадобиться, если речь шла об ином завете. Например, крови Иисуса, проливаемой для обращения иудеев к соблюдению завета. Хотя и маловероятно, однако нельзя исключать, что Матфей, заимствуя традицию (например, у Павла или общих с ним прототекстов), намеренно убрал упоминание о «новом» завете. Вряд ли удастся определить, как развивалась традиция эвхариста. Возможно, формула Павла «эта чаша есть Новый Завет в Моей Крови», 1Кор11:25, изначально использовала «кровь» как метафору святого духа. Такая метафора свойственна для гностиков, и Павел вполне мог ее заимствовать или придумать. При составлении Евангелий, термин «кровь» (в контексте повешения Иисуса) приобрел буквальное значение, и так и осел в текстах. Осмысленность понятия «чаша завета», конечно, сомнительна – но не многим более чем другие теософские конструкции Павла. — 294 —
|