|
Тяжела была мирская служба головному старосте, потому что мир составляли тяглые люди, а трудно было тянуть тягло в России XVII века. Тяглый человек был прикреплен к своему городу, потому что уйдет – платить перестанет, и мир должен будет за него поднимать. В Смутное время тяглецы разбежались, и при царе Михаиле правительство хлопотало о том, чтобы возвратить их на прежнее место жительства, ибо опустелые посады не могли ничего платить, а в казне не было денег. Уложение позволило ожившимся переселенцам не возвращаться на старые места; но, разумеется, никак не могло позволить снова переходить из города в город и избывать податей. Но если в посаде, в тягле было тяжело, то понятно, что много было охотников уйти: в 1658 году объявлена была смертная казнь за переход из посада в посад, также за женитьбу и выдачу замуж за посад без отпускной. «Бегут! – вопят мирские челобитные царю. – Дворы брошены, пусты, нам платить нельзя, помираем на правеже!» Правительство велит ловить, но где же было поймать беглеца в стране, в которой господствовали лес и степь? Постановление смертной казни за побег всего лучше показывает бессилие мер правительственных. Бегут, бросают дворы – одна беда для мира. Но была еще другая. Приходят, селятся, строят дома, возникают целые слободы около посадов. Но это не тяглецы, не плательщики, это разорители, закладчики, заложились за архиереев и бояр, торгуют, промышляют, а тягла не тянут и податей не платят. Опять пошли мирские челобитные, сначала оставались без ответа, потому что сильным людям не хотелось терять закладчиков; и только после московского бунта, когда были поданы снова на соборе, Уложение постановило: «Архиерейские, боярские и всяких чинов людей слободы, устроенные в городах на посадских землях, взять в посад бесповоротно: не строй на государевой земле слобод и не покупай посадской земли. Вотчины и поместья, которые на посадах и около посадов, взять за государя и устроить к посадам податьми и службами, а вотчинникам и помещикам дать взамен из государевых сел. Кто посмеет закладываться за частных людей, тем кнут и ссылка в Сибирь, на Лену; кто примет закладчика, тому быть в великой опале; земли, где будут жить закладчики, брать на государя». Предвидели лазейку и постарались ее закрыть: «У кого в городах загородные дворы и огороды, тому держать на них только одного дворника, а станет держать много крестьян и бобылей – брать за государя в тягло». Бунт закладчиков не состоялся. Но правительство было бессильно вполне покончить борьбу за свои и мирские интересы с интересами частных людей; оно закладчику грозило кнутом и Сибирью, а принимавшему закладчика неопределенною великою опалою. В 1667 году правительство принуждено было высказаться более определенно, грозить отобранием поместий и вотчин тем, которые снова принимают к себе отписанных в тягло закладчиков и крестьян. Иногда городские тяглецы платились за свое торжество, что по их челобитью возвращали к ним их беглых собратий с земель богатых соседних вотчинников. Из города Луха беглые тяглецы принимались в селе Мыту, принадлежавшем князю Репнину. По Уложению их вывезли опять в Лух. Прикащик Репнинский в Мыту, Шибаев да из крестьян тамошних двое братьев Стреловых не упускали случая мстить на лушанах за это правительственное распоряжение. В Тихоновой пустыне на ярмарке сидело трое лушан за пряниками, мылом и ягодами; откуда ни возьмись Шибаев со своими крестьянами; пряники, мыло и ягоды полетели на землю, а продавцы едва успели убежать поздорову, потому что мытовские крестьяне гнались за ними с ножами. В другой раз Шибаев явился на ту же Тихоновскую ярмарку с большою вооруженною толпою, велел хватать луховских посадских людей и приводить к себе; те, заслышав приказ, побросали товары и бежать, но двоих покололи ножами, товары пропали. В третий раз, вовремя Тихоновской же ярмарки, когда все лушане были здесь и в городе оставались только старый да малый, Шибаев с семидесятью вооруженными крестьянами приезжает в Лух и прямо к съезжей избе, кричит, что убьет воеводу; от съезжей избы поехал на кабак, разбил здесь чуланы, требуя даром вина; потом стал ездить по посаду, крича: «Бейте, режьте посадских людей до смерти!» Женщины со страху бросались бежать в леса, беременные выкинули. Мимо села Мыта лушанин не смел проехать, а тут шла большая Нижегородская и Балахонская дорога, следовательно, Лух был заперт, жителям его некуда было ездить торговать. — 51 —
|