|
По-моему, туземцы не ели мясо внутри хижин, где убивали своих жертв, – там я не обнаружил никаких костей. Они оставили на месте плаху, на которой рубили топором головы, и зарубки на ней были довольно свежие. Все ближайшие к этому месту деревья стояли без листвы. Ее ободрали и вместе с ветками принести к мертвым телам, когда они лежали, уже вымытые и очищенные, готовые к тушению в печах…». Шеридан приводит описание нескольких сцен, одна ужаснее другой, которые он видел собственными глазами. Например, памятная для него ссора между двумя женщинами, приведшая к поножовщине и массовой расправе. Головы с плеч летели направо и налево, после чего наступал обычный «праздник» с раздачей отрубленных голов в качестве «трофеев» и «сувениров». Туземцы испытывают какое-то извращенное наслаждение, выбрасывая внутренности своих жертв в единственный в округе ручей, который снабжает водой белых людей. Это, по их разумению, освящает воду в ручье, но белые, вполне естественно, отказывались пить эту воду, опасаясь, что они вообще могли отравить ее каким-нибудь иным способом. Потом он приводит еще один случай, на который он с ужасом взирал. «К хижине, в которой я находился, они приволокли легко раненного в ногу человека и связали его за руки и за ноги, оставив в таким положении до конца боя. Вернувшись, его развязали, задали несколько вопросов. Но несчастный почти не мог говорить и потому был не в силах дать им нужные ответы. Он понимал, что его ждет впереди. Один из туземцев, взяв в руку томагавк, воткнул ему в рот между зубами его острие, а второй проткнул горло ножом, чтобы нацедить крови для вождя. Другие принялись в ту же минуту отрубать ему руки и ноги. Отрубив жертве голову, палачи его четвертовали, отослав сердце вождю – этот поистине восхитительный кусочек. Нечасто после битвы попадалась им в руки такая редкость! В это время какой-то человек, которого они все считали предателем, вышел на середину, потребовав повидаться с женой и детьми. С ним немедленно поступили так же, как и с первой жертвой. Боже, как же тяжело христианину видеть мертвецов, разбросанных по всем сторонам в поселке. Сколько их еще висело над дверью каждой хижины! У них извлечены внутренности, а женщины хлопочут возле печей, чтобы приготовить из них еду! Как мы упрашивали дикарей не готовить свою чудовищную пищу в загоне миссии! Но все напрасно. Тогда мы запирались в своих домах, когда они наслаждались человеческой плотью, которую все они считают вкуснее и слаще свинины. Во время осады наша сторона тоже понесла потери – восемь мужчин, три ребенка и две женщины. У наших туземцев было шестнадцать тел, плюс еще несколько полуизжаренных и еще несколько вырытых ими из могил, которых они тоже съели. Еще одно свидетельство их разнузданного падения – они накаливали докрасна шомпол от винтовки и, вводя его в нижнюю часть живота, протыкали им внутри тело жертвы снизу вверх. После мучители делали небольшой надрез на вене, чтобы постепенно спустить у несчастного всю кровь, которую они потом с удовольствием пили…». — 224 —
|