|
«И был вечер, и было утро: день седьмой». Вы, мужчины и женщины, слышащие мое послание, - люди нового Дня, и вам предстоит принять в наследство все, что от Отца нашего, навечно. И на склоне того грядущего Дня вы подниметесь в небеса, чтобы спастись от конца всего, когда «земля и все дела на ней сгорят».* (* II Петр. 3:10.) Но мне сейчас следует обращаться к прошлому, а не к будущему. Семена разложения, посеянные в сердцах атлантов Нечистым - хозяином Майнина, созрели и взошли. И тогда, через несколько столетий после эпохи Уоллуна и Цельма, началось долгое, неуклонное движение вниз: мужи и жены Посейдонии утратили уважение к себе, причем эта утрата проявлялась во всем и привела к развращению и разложению всей нации. Именно одну из таких фаз разложения мы и увидели в очередной раз. Нашим глазам предстало зрелище - женщина, на лице которой запечатлелся божественный свет во всей силе своей преображающей красоты. Ее хрупкая фигура, казалось, принадлежит скорее небесам, чем Земле. Свободное серое платье развевалось по ветру, длинные пряди темных волос, ничем не сдерживаемые, ниспадали на плечи. Строгое лицо горело состраданием и отчаянием, смешанными с чудесным сиянием трогательной, горячей, истовой надежды на то, что кто-нибудь услышит ее призыв и сойдет с того пути, какому следует. Она бросала дерзкий вызов существующей системе, гневно обличая ужасные кровавые жертвоприношения, укоренившиеся в религии, доказывая, что они диаметрально противоположны справедливости, Богу, человеку и приводят нацию к упадку. В толпе слышны были хриплые, яростные вопли жрецов. Голосом, который все еще звучит и вечно будет звучать в астральных хрониках для тех, кто имеет уши, различающие такие психические тона, она взывала с возвышения к обращенным к ней лицам: «Несчастные! Неужели вы думаете, что Инкал примет кровь невинных животных во искупление ваших грехов? Тот, кто говорит это, лжет! Инкал, Бог никогда не примет ничью кровь, ни какой-либо символ, ставящий невинного на место виновного! Вы позорите и Инкалифлон, и Святая Святых, и сам Свет Максина, когда священник кладет животное на Камень Тео и вонзает нож в его сердце, вырезает его и бросает, как жертву, в Свет Неутолимый. Да, Свет Неутолимый, конечно, мгновенно поглощает его. И вы думаете, что это приносит удовлетворение Инкалу. Вы - порождения ехиднины, вы, священники - шарлатаны и колдуны!» Один разгневанный инкали при этих словах нагнулся и поднял острый камень. Рядом с ним были носилки, которые держали понурившие головы рабы. На носилках в мягких шелковых подушках томно полулежала женщина, блистая порочной красотой, - само воплощение бесстыдства, ибо она была совершенно обнажена, лишь густые волосы, стекавшие тяжелой волной с красивой головы, едва прикрывали ее наготу. Однако столь откровенно непристойный вид никого не возмущал, наоборот, тупая и злобная толпа вокруг всячески выражала ей чувственное восхищение. Такие сцены, увы, стали привычными в последние дни Атла. Увидев, что жрец поднял камень, эта женщина спросила: — 263 —
|