|
Так же тихо, как ускользает сон, из глаз скрылись дворец и все знакомое, что окружало меня в нем, и я очутился в долине, обрамленной лазурными горами. Прямо перед собой я увидел обычное здание. Некоторая несоразмерность в его очертаниях объяснялась, видимо, тем, что оно состояло из секций, добавлявшихся по мере возникновения нужды в новых помещениях. «Какая же это чудесная идея!» - подумал я. Здание было пристроено прямо к скалам, но не искусственно созданным, а естественным образом поднимающимся из горного массива. Местами оно имело три этажа, местами - два, но большая часть была одноэтажной. Что за люди живут там? Во всяком случае, свобода их архитектурной фантазии была мне по сердцу. Я еще не встретился с ними, но уже испытывал к ним дружеское расположение. Несомненно, они обладали чувством прекрасного, о чем можно было судить по многолетним лозам, живописно бегущим вверх по стенам причудливого строения, и по красоте разбитого вокруг него сада. Стоит ли мне осмелиться и вторгнуться в этот дом? Внезапно в нем открылась дверь, и навстречу вышел человек, лицо которого было мне хорошо знакомо. Но где же мы могли встречаться? Я совсем забыл прежнее, как будто никогда и не знал той жизни, которую прожил Цельмом. Во мне сейчас преобладали детские чувства, мысли и представления – то простое знание детства, которое было у меня, когда я жил в нашем доме у Питах-Рок. Знакомый незнакомец подошел ближе и спросил: «Узнаешь ли ты меня, отца твоего, Мерина Нуминоса?» В моем сознании на мгновение возникло смутное воспоминание о том, что я теперь один, невидим для людей, что я умер. Но мысль эта быстро исчезла, словно погасла. И больше у меня не появлялось такого ощущения, само осознание моей смерти прекратилось. А при словах этого человека меня охватила внезапная радость: передо мной стоял мой отец – идеал моего детства, именно такой, каким я представлял его себе. (А не такой, каким его, всегда презрительно, описывала мать, которая, – ты уже знаешь это, мой читатель, – совсем не любила своего мужа.) В тот моменту меня не возникло никаких воспоминаний, просто я знал, что смотрю на своего настоящего отца, и радостно воскликнул: - Я и правда хорошо тебя знаю! Тогда он спросил: - Ты отдохнешь? - Конечно. Ведь я так устал, это будет мне только на пользу. Отец провел меня внутрь большого дома, в комнату, которую точнее назвать логовом, хотя кому-то такое слово покажется грубоватым. Здесь было чисто, но царил замечательный беспорядок: книги, куски скальных пород и все, что нравится мальчишкам, было разбросано вокруг. Само подобное зрелище обычно наполняет отчаянием душу аккуратной хозяйки, мое же удовольствие было безгранично. Я вновь чувствовал себя мальчиком, всего лишь мальчиком, которому еще только предстоит возмужать. Предвкушение открытия неизведанных возможностей в будущем наполнило все мое существо приятным ожиданием. Я вновь стал ребенком с кипучей энергией, предоставленным самому себе в этой комнате, где не надо бояться строгой матери с ее попытками всячески ограничить меня. — 142 —
|