|
Эта система была изложена одним из "духов", с которым общалась родственница Юнга, самым детальным образом. Юнг принялся исследовать мир снов, своих и чужих. Огромное внимание он уделял снам своих пациентов. И обнаружил, что человеческие сны буквально переполнены древнейшими символами. Эти символы присутствуют в сновидениях самых разных людей независимо от возраста, расы и социального положения. Получалось, что, когда человек бодрствует, память предков спит, а когда он засыпает, она пробуждается и властно напоминает о себе. - Впрочем, память предков мы можем ощутить в себе, не только когда спим. Но если во сне "коллективное бессознательное" выражено в конкретных дарительных образах, то наяву это бывают смутные ощущения, настолько смутные, что их невозможно описать словами. Человек, впервые севший на лошадь, будто узнает в себе что-то. И это "что-то" сообщает ему беспричинную радость и беспричинную отвагу. Казалось бы, чему уж так радоваться? А отвага у неумелого седока просто абсурдна. Ведь лошадь может сбросить на полном скаку - и костей не соберешь! Но дело, наверно, в том, что в этот момент происходит встреча. Встреча древнейшего спутника человека с древнейшим человеком, который живет в нас. В глубинах, быть может, - на самом деле нашей души. В нас пробуждается, по определению Юнга, а р х е т и п ("архе" - первоначало). Почему у потомственного интеллигента, городского жителя в четвертом поколении, пришедшего на фольклорный концерт, при первых же звуках казацкой песни может возникнуть чувство, будто ему все это знакомо и было знакомо всегда? Это в нем, как сказал нам один из таких интеллигентов, запели хором все его прадедушки-казаки. А вот что писал великий польский педагог, легендарный директор Дома сирот Януш Корчак: "...бывают дети, которые старше своих десяти лет... в крови их мозговых извилин скопилась мука многих страдальческих столетий. При малейшем раздражении имеющаяся в потенции боль, скорбь, гнев, бунт прорываются наружу, оставляя впечатление несоответствия бурной реакции (в данном случае Корчак имеет в виду ночной плач одного из своих подопечных) незначительному раздражению. Не ребенок плачет, то плачут столетия, причитают горе да печаль не потому, что он постоял в углу, а потому что и х (разрядка наша) угнетали, гнали, притесняли, отлучали". А помните хрестоматийную сцену из "Войны и мира", где Наташа Ростова в гостях у дядюшки пускается в пляс? "Где, как, когда всосала в себя... графинечка, воспитанная эмигранткой-француженкой, - этот дух, откуда взяла она эти приемы?.. - восхищенно вопрошает Толстой. И добавляет: Но дух и приемы были те самые, неподражаемые, неизучаемые (разрядка наша), русские..." — 27 —
|