Прощай, Россия!

Вот вам конкретный пример личной и коллективной ответственности в истории. Спустя год после того, как Ельцин произнес эту фразу, генерал Джохар Дудаев провозгласил независимость от России автономной Чеченской республики, только что образовавшейся в результате раскола прежней Чечено-Ингушской автономной республики. Семя суверенитета и национальной независимости, торжественно посеянное Ельциным на обширном поле СССР, дало свои всходы на российском огороде.

Через четыре года, в декабре 1994 года в Чечне началась война, в которой погибли сто тысяч россиян – как военных, так и гражданских; триста тысяч были ранены; война, из-за которой по меньшей мере полмиллиона человек, вынужденных бежать от бомбежек, потеряли свой дом, свою землю. Через шесть лет, в ноябре 1996 года, Ельцин издал указ об отводе своих войск, таким образом практически признав поражение России и независимость Чечни.

Теперь, возвращаясь к СССР и его концу, давайте посмотрим, каковы же отдаленные результаты выбора, сделанного под Брестом 8 декабря 1991 года, проанализируем политическую картину геополитического пространства бывшего Советского Союза, на котором уже разыгрались или еще тлеют, как огонь под пеплом, гражданские войны. Давайте подсчитаем количество появившихся там авторитарных и полуавторитарных режимов, подумаем об откровенном культе личности Ниязова в Туркмении, об авторитарных конституциях России, Казахстана, Беларуси, Азербайджана, Таджикистана. Представим себе разразившуюся повсеместно экономическую катастрофу, общественные беспорядки, рост преступности. Перечислим столкновения, конфликты на почве территориальных и имущественных притязаний. Прибавим ко всему этому политическую неподготовленность республиканских верхов, отсутствие юридической и административной культуры и опыта у пребывающих в зачаточном состоянии политических сил. Подсчитаем количество погибших в шести войнах (Нагорный Карабах, Молдова – Приднестровье, Южная Осетия, Абхазия, Чечня, Таджикистан), в межэтнических конфликтах (Северная Осетия, Ингушетия, Кабардино-Балкария, Дагестан и т. д.) и в нескольких государственных переворотах. Получается – по меньшей мере миллион человек. А теперь давайте зададимся вопросом: действительно ли это была единственная модель, имевшаяся в распоряжении радикал-реформаторов? В частности русских.

Чтобы ответить на этот вопрос, можно сослаться на горестные раздумья «демократа» Отто Лациса. Его, такого авторитетного комментатора «Известий», одного из самых ярых критиков Горбачева и самых пламенных и безупречных сторонников Бориса Ельцина, конечно же нельзя заподозрить в антиельцинизме. «Немало сомнений вызвала уже идея российского суверенитета. В той империи, какой был Союз, борьбу за освобождение провозгласили представители монополий. Еще можно было как-то понять тактические соображения демократов, использовавших позиции, захваченные в российском парламенте, для противодействия антидемократическим поползновениям союзного центра. Можно как-то понять, хотя нельзя не прислушаться к мнению историков и политологов, полагающих, что отказ от последних шансов сохранить Союз в обмен на ускорение победы демократов был слишком дорогой ценой»29. Мудрые слова, написанные с трехлетним опозданием в марте 1993 года незадолго до того, как Борис Ельцин направил своих наемников против российского Верховного Совета. Того самого Верховного Совета – какая злая ирония истории! – который за каких-нибудь три года до этого поддержал провозглашение суверенитета России, а потом сам был ликвидирован с помощью пушек, и который на протяжении предшествовавших месяцев все радикал-демократические средства массовой информации при немалом личном вкладе самого Отто Лациса клеймили как «пристанище коммунистов».