|
Поначалу Эксцельсиус был уязвлен подарком Трурля, ибо было это королевство слишком маленьким и походило на игрушку; но затем он увидел, как увеличивает его толстая стеклянная крышка, и догадался, что дело не в размере, и что государственные дела не измерить ни метрами, ни килограммами, а чувства, в общем, одинаковы и у великанов, и у карликов — тогда поблагодарил он конструктора, хотя и довольно холодно. Кто знает, может быть ему хотелось приказать заковать его в цепи и замучить до смерти, просто на всякий случай — это пресекло бы в зародыше любые слухи о том, как какой-то бродячий жестянщик подарил могущественному монарху целое королевство. Однако у Эксцельсиуса хватило благоразумия понять, что ничего из этого не выйдет вследствие слишком большой диспропорции: блохам скорее удалось бы взять в плен своего кормильца, нежели всей королевской армии справиться с Трурлем. Так что король снова холодно кивнул Трурлю, сунул за пазуху жезл и скипетр, с ворчанием поднял свой ящик с царством и отнес его в свою хижину изгнанника. Снаружи пылающие дни сменялись темными ночами в ритме вращения астероида, а король, которого его подданные уже провозгласили величайшим монархом в мире, без устали правил государством, приказывая и наказывая, запрещая и разрешая, казня и награждая — и такими методами беспрестанно насаждал в своем государстве верноподданнические чувства. Трурль же вернулся домой и не без самодовольства рассказал своему другу Клапауциусу, как он воспользовался своим конструкторским мастерством, чтобы одновременно удовлетворить монархические притязания Эксцельсиуса и спасти демократические устремления его прежних подданных. Однако же Клапауциус, как ни странно, успехами Трурля восторгаться не стал; наоборот, в глазах его Трурль увидел нечто вроде укора. — Верно ли я тебя понял? — спросил он, выслушав Трурля до конца. — Ты подарил этому жестокому деспоту, этому прирожденному надсмотрщику за рабами, этому садисту и пытколюбу целое общество в вечное владение? И ты еще рассказываешь мне о криках радости из-за отмены крохотной части жестоких указов! Трурль, как ты мог это сделать? — Да ты шутишь! — вскричал Трурль. — Ведь все это королевство умещается в ящике размером метр на шестьдесят пять сантиметров и глубиной семьдесят сантиметров! Это всего лишь модель… — Модель чего? — Как чего? Разумеется, общества — но это общество в сто миллионов раз уменьшено. — А почем ты знаешь, что не существует цивилизаций, в сто миллионов раз больше нашей? И если они существуют, тогда мы — модель этих исполинов, что ли? И вообще, какое значение имеют размеры? Разве в этом ящике-государстве путешествие из столицы до окраин не длится месяцы для его обитателей? Разве они не страдают, не надрываются на работе, не умирают? — 221 —
|