Эссе

моих книгах я предоставляю читателю. Между тем у меня все еще оставалась

тайная надежда, что со временем и мой народ - пусть не как целое, но в лице

очень многих мыслящих и ответственных своих представителей - подвергнет

себя такому же испытанию и на место жалоб и проклятий по адресу злой войны,

злого неприятеля и злой революции в тысячах сердец станет вопрос: в чем

делю вину я сам и как мне снова стать невинным? Ибо невинным всегда можно

стать снова, если познать свою боль и свою вину и перестрадать их до конца,

вместо того чтобы винить во всем других.

Когда новое перерождение начало проступать в моих книгах и в моей жизни,

многие из моих друзей покачали головой. Другие просто бросили меня. Это

входило в изменившийся облик моей жизни наряду с утратой моего дома, моей

семьи и прочих приятных вещей. Пришло время, когда мне каждый день

приходилось с чем-то расставаться, когда я каждый день дивился тому, что

смог вытерпеть еще и это, и продолжаю жить, и все еще за что-то люблю эту

диковинную жизнь, по всей видимости не приносящую мне ничего, кроме

мучений, разочарований и потерь.

Однако здесь я должен внести поправку: и в военные годы у меня было нечто

вроде благоприятной звезды или ангела-хранителя. Между тем как я ошущал

себя одиноким перед лицом моих мук и вплоть до начала перерождения ежечасно

находил мою судьбу зловещей и проклинал ее, именно моя боль, моя

опьяненность болью послужили мне защитой и ограждением против внешнего

мира. Дело в том, что я провел военные годы в мерзком переплетении

политики, шпионажа, игр, подкупа и ухищрений спекуляции, замешанном так

густо, что подобную концентрацию нелегко было отыскать на земле даже в те

годы - то есть в Берне, в средоточии немецкой, нейтральной и неприятельской

дипломатии, в городе, который в мгновение ока оказался перенаселен, и

притом сплошь дипломатами, тайными агентами, шпионами, журналистами,

скупщиками краденого и жуликами. Я жил среди послов и военщины, общался с

людьми разных национальностей, в том числе и неприятельских, воздух вокруг

меня являл собой одну огромную сеть шпионажа и антишпионажа, слежки,

интриг, политического и приватного делячества - и все эти годы я ухитрялся

ничего не замечать! Меня подслушивали, меня выслеживали, за мной шпионили,

я попадал в число подозрительных лиц то для неприятеля, то для нейтральных

стран, то для своих же соотечественников, и мне это было невдомек; лишь

много позднее я узнал обо всем и не мог понять, как мне удалось прожить в

такой атмосфере без вреда для себя. Но это миновало благополучно.