|
Вы не хотите его спасать? Вас можно понять: в наказании есть абсолютный моральный пафос (впрочем, как и в прощении). Но, если вы решили наказать и расставили все точки над «i», истребляйте зло, стирайте его, испаряйте, элиминируйте. Ибо все сотворенное вами вами же и может быть обнулено (я тебя породил, я тебя и… «обнулю»…). Это я называю «нулевым» — не пессимистическим, когда наказывают заточением, и не оптимистическим, когда спасают метафизическим подходом. О чем свидетельствуют его отсутствие? О том, что зло нефункционально, что оно не молоток для забивания гвоздей? О том, что функция зла недовыполнена? Недовыполненность исключена Вторым пришествием. А нефункциональность? Она предполагает, что зло сотворено не во благо (вкупе с предоставлением свободы воли и как часть оного), а иначе? Или оно вообще не сотворено? «И с вечностью пребуду наравне»… Если наравне — то ад не сотворен? С другой стороны — «древней меня лишь вечные созданья». Вечные созданья — не Создатель, а созданья. Что такое вечные созданья? Созданья — это то, что кем-то когда-то было создано… Данте сознательно использует язык недоговорок, умолчаний, неоднозначностей! И то ведь: «последний поэт Средневековья»… Время еще суровое: чуть что — и на костер! Поэтому мысль иносказательна и поливалентна. Обвинят в ереси? Можно дать каноническую трактовку. А для тех, кому понятен язык иносказаний, — свой мессидж о несотворенности источника зла. Источника Предвечного, более древнего, чем Творение. Какой мессидж? Почему зло не отменено? Либо потому, что его работа во благо (испытание) не завершена, либо… Либо потому, что оно неотменяемо. Можно заточить его слуг, но стереть его и его носителей невозможно. Первый вариант отпадает: испытание завершено, работа зла во благо закончена. Остается второй вариант — неотменяемость зла. Неотменяемо лишь то, что не сотворено. Неотменяемость зла несовместима с представлением о зле, предлагаемом метафизикой свободы воли, она же — «метафизика повреждения». Если зло неотменяемо, то оно не повреждение, а нечто совсем другое. Что же именно? Ощущая метафизический изъян своей теории, обнаруживая этот изъян в ходе своего собственного интеллектуального странствия (что такое «превращенные формы», как не обнаружение изъяна?) Маркс — и это угадывается по намекам, разбросанным по многим его работам (ранним, в первую очередь), — обращается к истории метафизической мысли. Разумеется, не артикулируя до конца этих своих сокрытых рефлексий. Стал бы он их артикулировать до конца — последствия были бы понятны и сокрушительны. — 431 —
|