|
А может быть, речь идет не о непонимании, а о сознательном извращении? М.Миронова в своей статье «Категория «развитие» в психологии и христианской антропологии» приводит очень точный пример такого извращения. При котором цитируются слова из посланий Св. Апостолов: «От начала Творения все остается тем же» (2, Пет. 4). Не могу не повторить этот ее пример. Вот что сказано на самом деле: «Прежде всего, знайте, что в последние дни появятся наглые ругатели, поступающие по собственным своим похотям и говорящие: «где обетование пришествия Его? ибо с тех пор, как стали умирать отцы, от начала Творения все остается тем же»» (2, Лет. 3:4). То есть те, кого я назвал «противники Времени», извращают смысл используемой цитаты, трактуют ее с точностью до наоборот. Они приводят в качестве позитивного аргумента слова тех, кто в тексте назван «наглыми ругателями». Но дело тут не в отдельных извращениях, а в своеобразной «клиофобии». То есть в нелюбви к Истории. Но разве не историей является жизнь Христа? Если бы не нужна была эта история — Крещение, искушение дьяволом, Голгофа, Воскресение, — «нечто» произошло бы одномоментно. Зачем было рождаться, жить, взрослеть, учительствовать? Как быть с этим временем и с этой историей при такой нелюбви к времени и истории вообще? Мне кажется, я ответил на вопрос о сочетании политики и метафизической правды. Да, метафизическая правда важнее политики. Но эта метафизическая правда говорит в пользу развития. Всех доказательств — не приведешь. Разве приведенных недостаточно? А их ведь намного больше! Раз так, то вывод напрашивается сам собой. Не метафизическую правду защищают, говоря, что она важнее адекватной политики. Нет, метафизическую правду извращают, подчиняя ее какой-то другой (и, видимо, не вполне адекватной) политике. ТУТ ГЛАВНОЕ, ЧТО ПОЛИТИКЕ. У глубочайшего недоверия к времени и истории, к бытию, к форме (и обычной, и трансцендентальной) есть политический эквивалент. Он же — и метафизический фокус. Так что же это за фокус? Многолетние занятия политической культурологией (а нельзя заниматься конфликтами и не заниматься политической культурологией), экспедиции в различные регионы мира, беседы (в том числе и весьма доверительные) с представителями самых разных религий убедили меня в том, что нелюбовь ко времени, истории, форме и бытию обязательно сочетается с нелюбовью к душе. Далеко не все религиозные люди любят душу. Есть и совершенно другое отношение к душе у людей, считающих себя «накаленно религиозными». Для этих людей (а возможно, и элитных групп) душа есть пагубное образование, от которого надо освободиться. — 169 —
|