|
Подписантам «Письма 13-ти» казалось, что они всего лишь осуществляют пиар-ход. Они не понимали, что слово и власть находятся в очень сложных соотношениях. Что ж, непонимание значения идеологического текста никак не сказывается на его исторической капитализации. Просто пользуются этой капитализацией не те, кто совершает действие. Воспользовался капитализацией Путин. Он гораздо охотнее и дальше, чем Ельцин, пошел в сторону НИК–1, не превращая это НИК–1 в неосоветскую реставрацию. В итоге НИК–1 состоялся. Его предтечей был сходный, зеркально, так сказать, отраженный НИК периода гражданской войны и индустриализации. Тогда тоже задавался вопрос: что вам дороже — идеология или Россия? Тогда тоже отвечали на этот вопрос по-разному. В основе любого НИК — закон жертвы. В чем этот закон? В том, что то, чем жертвуют, находится ниже того, ради чего жертвуют. Сказав в 1918 году «страна выше идеи», рощины и телегины пошли к красным. Шли они — «через не могу». Алексей Толстой назвал это «хождением по мукам». Но почему удалось вынести муки, которые, конечно, были неизмеримо страшнее тех, что описал Толстой? Потому что белый, приходивший к красным, видел в чуждом — невероятно чуждом и бесконечно враждебном ему — комиссаре некую жертвенную страсть. Он понимал, что это не пиар, а страсть. Что и этот «гад в кожанке» тоже готов умереть за какую-то свою Россию. Но ведь за Россию! Тексты о развитии, которые я анализирую, предлагают ни много ни мало, как новый НИК, НИК–2. Надидеологической точкой сборки должна стать не несомненность страны, а… Развитие. Это возможно? Повторяю, в принципе — да. Но нельзя при этом не признать, что на пути к реальному осуществлению НИК–2 имеются очень серьезные препятствия. Гораздо более серьезные, чем те, которые с таким трудом были преодолены при осуществлении НИК–1. Страна — это нечто экзистенциально, метафизически, чувственно несомненное. Не надо объяснять человеку, что такое Родина. НИК можно осуществлять вокруг чего-то несомненного и являющегося достаточно насыщенным страстью, подлинностью, серьезностью. За все надо чем-то платить. Это и есть закон жертвы. Принести жертву можно только когда есть вера и любовь. А также надежда на то, что нечто будет осуществлено, а не полуиздевательски обозначено ради того, чтобы пипл, именуемый «Ненормальная Россия», это схавал. Рощины и телегины из романа, созданного в определенную эпоху, — это одно, хотя и в романе говорится о муках. А реальные прототипы — это другое. Они прекрасно понимали, что идут к красным под некую условную договоренность, которая впоследствии будет разорвана. Понимали, что для них все может обернуться расстрельными рвами и заполняемыми ГУЛАГами. Но шли. Почему? Потому что судьба их Родины была для них важнее их собственной судьбы. А также потому, что их вчерашние враги, которых теперь они же должны были поддержать, не пиаром занимались, а сами надрывались во имя Родины. Верили и надрывались. Надрывались и верили. Надидеологическая консолидация? Извините, но это не присоединение к кайфу «нормалька», который в итоге стал общим знаменателем путинизма, еще и прикола, «типа, развитие», который должен стать общим знаменателем постпутинского периода? Так не выйдет! — 139 —
|