Два сфинкса

– И они достигают этой высшей цели? – пробормотал Рамери.

– Они стремятся к ней, глядя на нее, как на сверкающую на небе звезду; для невежд она кажется близкой, они не сознают громадности отделяющего их от нее пространства. Осознай они это, они пали бы обескураженные; но, к счастью, они видят ее, эту блестящую награду свободных душ – и все поднимаются к ней, не замечая расстояния. А эту цель христианин воплощает в сияющем кресте, «посвященный» – в звезде мага, язычник – в величественном образе Юпитера, а ты – во славе Осириса, с которым надеешься слиться.

Голос Аменхотепа мало–помалу стихал, и неподвижный взгляд его ушел куда–то далеко–далеко… Казалось, он забыл про бедного Рамери, с волнением смотревшего на него.

– О, путь к звездам по тропинке воли! Где же предел твой? – сказал он, выпрямляясь и протягивая в пространство руки. – Не существует числа чтобы выразить расстояние, отделяющее нас от цели!

Он умолк, тяжело дыша, затем откинулся назад и сжал голову руками.

– Сомнение! Ужасное чудовище Аменти! Прочь, прочь!.. – вскричал он отрывисто, жестом устраняя что–то невидимое; мрачный взор его был снова устремлен в пространство.

Дрожа от ужаса, Рамери попятился и без голоса, без сил опустился на стул. Ему казалось, что он чувствует присутствие чего–то невидимого, но ужасного, что видит маг – и он закрыл глаза.

– Я напугал тебя, мой бедный друг, – несколько минут спустя раздался над ним голос Аменхотепа.

Когда Рамери решился открыть глаза, перед ним стоял маг, правда, немного бледный, но спокойный, как всегда, и улыбаясь протягивал ему руку.

– Ты видел чудовище Аменти? – пробормотал он.

Облако грусти мелькнуло на лице мага.

– Я видел чудовище, которое осаждает человека, когда он дерзнет смело заглянуть в неизмеримые неведомые сферы. К счастью для тебя, ты еще не имеешь понятия о бездне, на краю которой отчаянно бьется подчас душа человеческая, подавленная своим бессилием и ничтожностью перед бесконечностью. Вот, выпей, это подкрепит тебя. А затем – прощай! Мне надо еще работать.

Рамери взял у него кубок и осушил его. Поблагодарив Аменхотепа, он собирался уж проститься с ним, когда тот протянул ему руку и сказал:

– Прошу тебя никому не говорить, что ты меня знаешь; а чтобы объяснить твое посещение дворца Асгарты, скажи, что я заказал тебе статую богини Гебы, наполняющей нектаром кубок Юпитера. Я действительно заказываю ее тебе: моделью может служить тебе Эриксо.

Рамери вернулся домой в подавленном настроении. Он всегда благоговел перед знанием Аменхотепа, теперь же это благоговение граничило со страхом, и тут только он понял Эриксо. Не довелось ли ей почувствовать на себе гнев этого необычайного человека, если она так его возненавидела, одинаково страшась, как его дружбы, так и злобы?