|
День прошел в мрачном молчании. Горе и позор господина угнетали весь дом. Эриксо не видела никого, но от Горго узнала, что состоятся похороны Валерии и что костер уже готов; у нее появилось внезапное желание присутствовать при последнемьакте трагедии, чуть не главным автором которой была она сама. Со смешанным чувством отвращения и сильного любопытства, Эриксо пробралась в галерею, откуда виден был третий двор, на котором уже высился костер из смолистого дерева. Обширный двор был еще пуст, и только несколько рабов заканчивали последние приготовления, разговаривая о неожиданном увечье покойной. Общее мнение сводилось к тому, что какой–нибудь проклятый христианин пробрался в калдариум, чтобы унести руку жертвы, которая, без всякого сомнения, послужит для нового колдовства. Патрицианку все поголовно жалели, так как она делала всем одно только добро. Бескорыстные похвалы и искренние слезы, проливаемые в память Валерии, наполнили сердце Эриксо острым чувством стыда и ревности. – Позабудет ли Рамери эту христианку? Трагическая смерть ее не сделает ли ее еще дороже для скульптора? Если же когда–нибудь он узнает, какое участие принимала она в этой мрачной драме, не возненавидит ли он ее за это? При этой мысли гнев и ненависть снова закипали в душе Эриксо, и она сухими глазами смотрела на носилки, на которых принесли тело Валерии. В ту минуту, как ее клали на костер, пришли Галл, квестор, Филатос и еще несколько старых клиентов. Все были бледны, расстроены и печальны. Скоро костер пылал со всех сторон. Люций Валерий смотрел мрачным, полным отчаяния взглядом на море огня, пожиравшее его дочь. Нервная дрожь потрясла его, когда в последний раз показалось нежное лицо Валерии, как пурпурным ореолом освещенное пламенем. Вдруг он смертельно побледнел и отступил назад; зрачки его расширились и он вытянул вперед обе руки. Под костром, в черных спиралях дыма, он увидел витающую фигуру женщины в ослепительно белой тунике. Фигура эта держала в руках пальмовую ветвь, а сияющие глаза ее с нежным упреком смотрели на квестора. – Фабия! – вскричал Валерий хриплым голосом. Затем, сделав несколько колеблющихся шагов, он упал, как пораженный молнией. Когда его подняли, чтобы отнести в дом и оказать необходимую помощь, оставалось только констатировать смерть от апоплексического удара. Взволнованная и дрожащая Эриксо оставила галерею. Ее начало пугать пребывание в доме, где в уплату за гостеприимство она посеяла смерть и бесчестье. Когда она вернулась в свою комнату, Горго вручила ей таблички, принесенные каким–то неизвестным слугой. Эриксо открыла их, и луч радости вспыхнул в ее глазах, когда она прочла следующие строчки: — 100 —
|