|
Как плохо, однако, мы были вооружены для этого! Если между нами и были поэтессы, то ораторов, даже плохоньких, совсем не существовало. Мы наивно выражали наши детские мысли, не умели выделить главного от мелочей и при этом страшно конфузились всех, а тем более Ушинского. Но для любимого Старова никакая жертва не была тяжела. Мы условились между собою, что одна из нас во всем блеске выставит необыкновенную доброту Старова, другая укажет на его таланты, видимо, совсем неизвестные "господину инспектору". Мы бросились к нему, как только он показался в коридоре. -- Monsieur Ушинский! -- кричали мы, окружая его. -- Ах, пожалуйста, не называйте вы меня monsieur! Чересчур официально! Константин Дмитриевич, да и все тут!.. Это неожиданное предложение так переконфузило нас, что мы забыли даже, о чем собирались с ним беседовать. -- Что же вы хотели сказать? Ради бога, не конфузьтесь! Останавливайте, спрашивайте меня обо всем, что вам угодно... И не очень сердитесь за мою резкость, за мой, может быть, не совсем вежливый тон... Работы у меня гибель, я всегда так тороплюсь: вот для скорости иногда и отхвачу приставочку к речи, которою можно было бы закруглить, смягчить то, что хочешь сказать... Ну, в чем же дело? Мы толкали ту, которая должна была начинать, но она могла только проговорить: -- Вы недовольны Старовым! Ведь он же не виноват, что нам не дают книг! Вы его совсем не знаете!.. Он такой добрый!.. Просто даже чудный человек! -- Правда, правда: незлобивый, даже весьма недурной человек, но, к сожалению, этого еще очень мало для преподавателя... 498 -- Вы, должно быть, не знаете, что он поэт! Даже очень знаменитый поэт! -- лепетала Ивановская, обязанностью которой было выставить его таланты. -- Не знал... не знал, что такой поэт существует! Да еще знаменитый! Гм... подите же!.. Какие же такие его произведения? Он уже, конечно, познакомил вас с ними и, может быть, даже не в отрывках только? Ивановская пролепетала, что у него есть чудное стихотворение "Молитва". Ушинский в конце концов уломал ее продекламировать его, и она начала дрожащим голосом:
Как много песен погребальных Еще ребенком я узнал, И скорбный смысл их слов прощальных Я часто юношей внимал. Но никогда от дум печальных Старое душой не унывал! Создатель мира, царь всесильный. — 319 —
|