|
-- Вам угодно будет экзаменовать девиц? -- обратился Старов к Ушинскому. -- Нет! я буду вас просить продолжать ваши занятия. Старов начал вызывать воспитанниц и спрашивать заданный урок о Пушкине. Вызванная воспитанница прекрасно отвечала. -- Очень твердо заучено... -- заметил Ушинский. -- Но вместо "фразистых слов учебника" (о ужас! эти, как он называл, "фразистые слова учебника" были записки самого Старова) расскажите мне содержание "Евгения Онегина"! Старов начал объясняться за воспитанницу. В классе не существует библиотеки. Свой единственный экземпляр он, Старов, не может нам оставлять, так как об одном и том же писателе в один и тот же день читает нередко в двух-трех заведениях. -- В таком случае я совсем не понимаю преподавания литературы! Вы обращались по этому поводу с запросом к администрации заведения? -- Дело здесь испокон века так ведется... Забота о библиотеке -- не мое дело... -- Девицы, кто из вас читал "Мертвые души"? Потрудитесь встать... Никто не двигался с места. -- Это невозможно! Вы, сударыня, читали? А вы? Но, может быть, что-нибудь другое читали из Гоголя? "Тараса Бульбу" знаете? Неужели и произведений Пушкина никто не читал? А Лермонтова, Грибоедова? Но это невозможно! Я просто этому не верю! Как, ни одна воспитанница, проходя курс русской литературы, не поинтересовалась прочесть ни одного наиболее капитального произведения!. Да ведь это, знаете, что-то уже совсем баснословное! -- Ушинский не получал ниоткуда никакого ответа и, все более горячась, обращался то к воспитанницам, то к учителю. -- Но чем же набит ваш шкаф? -- И с этими словами он подбежал к шкафу, который был наполнен тетрадями, грифельными досками и другими классными принадлежностями; две-три полки были уставлены произведениями Анны Зонтаг5, Евангелием и несколькими дюжинами разнообразных учебников. Пожимая плечами, нервно перелистывая учебники, Ушинский, точно пораженный, несколько минут молча простоял у шкафа, затем быстро захлопнул его, подошел к столу и сел на свое место. -- Что ж, потрудитесь продолжать занятия, -- сказал он как-то вяло, обращаясь к Старову и вытирая платком пот, струившийся по его бледному лбу. -- Какие тут занятия! -- обиженно процедил сквозь зубы Старов, однако вынул из портфеля один из томов Пушкина и начал читать стихотворение "Чернь"6, с каждой строчкой приходя все в больший экстаз. Последнее четверостишие: — 317 —
|