|
Илл. 33 Второй вопрос, на который я хотел найти ответ, касался обстоятельств беседы с Гамовым: когда именно у Эйнштейна был случай употребить при нем эти слова? В книге «Моя мировая линия» Гамов создает впечатление, будто они с Эйнштейном были очень близкими друзьями. Он пишет, что во время Второй мировой войны и сам он, и Эйнштейн одновременно были консультантами в Отделе фугасных бомб при Главном управлении вооружения ВМФ США. Гамов пишет, что поскольку в то время Эйнштейн не мог ездить из Принстона в Вашингтон, руководство ВМФ «выбрало» Гамова, по его собственным словам, чтобы «по пятницам с интервалом в две недели» доставлять Эйнштейну документы, поскольку Гамов «случайно был знаком с Эйнштейном раньше, на невоенной почве» (здесь и далее пер. Ю. Лисневского). Затем Гамов пишет о своих очень теплых и близких отношениях с Эйнштейном: «Эйнштейн обычно встречал меня дома, в своем кабинете, одетый в один из своих знаменитых мягких свитеров, и мы должны были пройтись подряд по всем предложениям… После того, как деловая часть визита заканчивалась, мы обедали или дома у Эйнштейна, или в кафетерии Института повышенных знаний, который был неподалеку, и разговор обычно переходил на проблемы астрофизики и космологии… Я никогда не забуду эти визиты в Принстон, в ходе которых я узнал Эйнштейна много лучше, чем раньше [399].» Физик Джино Сегре счел эти воспоминания достоверными и в своей книге «Заурядные гении»[400] (Gino Segr?, Ordinary Geniuses ) пришел к выводу, что замечание о «величайшем ляпсусе» Эйнштейн сделал во время одной из подобных «принстонских бесед во время Второй мировой войны». Альбрехт Фельзинг[401], перу которого принадлежит одна из самых точных биографий Эйнштейна (A. F?lsing, Albert Einstein: eine Biographie , 1993), также верит рассказу Гамова и повторяет приписываемую Эйнштейну фразу о «величайшем ляпсусе», как и многие другие. К сожалению, как я обнаружил, в реальности все обстояло несколько иначе. Стивен Брунауэр был уже состоявшимся ученым, специалистом по физике поверхности, когда в чине лейтенанта был назначен главой подразделения по исследованию и разработке фугасных бомб ВМФ США во время Второй мировой войны. В какой-то момент он решил выяснить в армейских и гражданских подразделениях[402], не работает ли у них Эйнштейн. И военные, и гражданские ответили отрицательно. Брунауэру объяснили, что Эйнштейн – пацифист, более того, «практические приложения его не интересуют». Брунауэр решил не считать это окончательным ответом и 16 мая 1943 года отправился к Эйнштейну в Принстон – и сумел нанять его в качестве консультанта ВМФ с довольствием в 25 долларов в день. Тот же Брунауэр завербовал и Гамова – это было 20 сентября 1943 года (см. его письмо Гамову, илл. 34). — 168 —
|