Конфиденциально. Ближний Восток на сцене и за кулисами

Оседлав положение в Ираке, Саддам начал дистанцироваться от Советского Союза. Особую роль в этом сыграла иракоиранская война.

В сентябре 1980 года, даже не поставив в известность Советский Союз, С. Хусейн начал широкомасштабные военные действия против Ирана. Это произошло буквально через несколько дней после того, как Саддам заверил советского посла А. Барковского, что в «ближайшее время никаких крупных военных операций против Ирана не будет». Барковский, как он и должен был сделать, незамедлительно сообщил об этом в Москву. Такая дезинформация усилила серьезное недовольство Кремля. Было решено приостановить поставки вооружений в Ирак. Чтобы как-то разрядить обстановку, в Москву был направлен Тарик Азиз. Во время встречи с ним секретарь ЦК КПСС Б.Н. Пономарев предложил немедленно прекратить боевые действия. Встретился с Тариком Азизом и я. На мой вопрос, почему Багдад не информировал своего союзника по договору СССР о начале им войны, вторгнувшись на иранскую территорию, Т. Азиз пытался представить, будто войну начали иранцы и у Багдада, мол, не оставалось иного выхода, как ударить по иранской армии.

Об уровне недовольства советского руководства действиями Саддама Хусейна свидетельствует и тот факт, что послу СССР в Тегеране было поручено предложить иранскому премьер-министру военную помощь. Иран отверг это предложение. Тогда Москва решила занять позицию нейтралитета. Через некоторое время, но после того, как иранская сторона перехватила инициативу и иранские войска, несмотря на огромные потери в живой силе, стали приближаться к Багдаду, Советский Союз возобновил поставки вооружений Ираку.

Первоначальная остро негативная, но не публично декларируемая реакция СССР была вызвана не неожиданностью иракского удара по Ирану — в Москве предполагали возможность такого варианта. Скорее нежелание Ирака проконсультироваться с советским руководством было расценено как стремление Саддама Хусейна втянуть нашу страну в свою авантюру в расчете на автоматизм в поддержке любых его действий со стороны СССР. Это отнюдь не входило в планы Советского Союза.

Как только в Иране к власти пришел Хомейни, в Москве был проведен «ситуационный анализ» — одна из «мозговых атак» (за разработку методики и проверку на практике ее результативности возглавляемая мною группа научных сотрудников к тому времени уже получила Государственную премию СССР). В ситуационном анализе, посвященном прогнозу изменений в регионе Ближнего Востока в результате победы исламской революции в Иране, приняли участие помимо ученых практические работники из ряда ведомств. Один из выводов обсуждения заключался в том, что и по объективным, и по субъективным причинам Иран и Ирак вскоре начнут войну друг против друга. Что касается Ирана, то к его заявленному стремлению экспортировать исламскую революцию, особенно в соседние страны, явно приобщилось субъективное обстоятельство. Хомейни ненавидел Саддама, которого считал основным виновником, что в 1978 году так унизительно закончилось его многолетнее эмигрантское пребывание в Ираке. По требованию правительства иранского шаха вначале Хомейни был посажен под домашний арест, иракский мухабарат (госбезопасность) окружил своими агентами его дом в Наджефе. Затем его выдворили из страны, буквально вытолкнув через границу в Кувейт, который тоже отказался его принять, и он в конце концов вынужден был искать приют во Франции.