|
Тут появился сын. Белокурый, на меня похожий, как две капли крови. И как я его сразу не узнал?.. — Подковы гнешь? — Учусь, — серьезно ответил он. — Орехи в ладони колоть уже научился, батюшка. Батюшкой меня назвать пока нелегко ему было. Но он улыбнулся при этом совсем как я. Аничка внимательно поглядела на нас и сказала сыну: — Будь добр, сделай то, о чем мы с тобой, дружок, давно условились. Помнишь? — Уж все приготовлено, маменька! — с радостью сообщил он и тут же выбежал. — Пойдем к столу? — предложил я, подавая ей руку. — Обожди, душа моя, — сказала Аничка. — Сейчас Иван Гаврилович нас с тобою пригласит. — Иван Гаврилович? Почему же вдруг — Гаврилович? У вас что же, игра такая? — Судьба, а не игра, — пояснила Аннет. — Я — грешница, сын — безотцовщина, и при крещении мальчику дал отчество его крестный, Гавриил Алексеевич Негожин, батюшкин приятель. Если хочешь, можем похлопотать о восстановлении твоего отцовства. — Нет, не хочу, — сказал я. — Иван Гаврилович ничем не хуже Ивана Александровича. Сохраним это в нашем роду как память о нашей разлуке. И вошел Ванечка. С тяжелым серебряным блюдом, на котором лежали эклеры… …Серебро не ржавеет, даже пролежав два десятка лет в тине лебединого пруда… Утоли моя печали…Глава первая1– Ну как, Наденька, прошел первый день в гимназии? – спросил Роман Трифонович сестру жены. Втайне он считал девочку своей воспитанницей. – Какие сделала открытия? – Открытие одно, но зато огорчительное, – очень серьезно ответила восьмилетняя гимназистка. – И что же тебя огорчило? – Нам задали выдумать пример на сложение. Все девочки складывали яблоки, конфеты или плюшевых зайчиков с куклами, а я, дядя Роман, взяла да и сложила всех своих пятерых братьев и одну сестру. Знаешь, сколько им всем вместе лет? Сто сорок три года ровнехонько, можешь себе представить? А потом, когда я разделила общую сумму на свои восемь лет, получилось, что семья старше меня в семнадцать с половиной раз. В семнадцать с половиной! Это же ужас какой-то… Наденька была так потрясена собственным открытием, что тяжело вздохнула и угнетенно покачала головой. А Роман Трифонович с трудом спрятал улыбку. – И как же оценили твой титанический труд? – Меня похвалили и поставили «пять», но я все равно очень и очень расстроена. – Отчего же, Надюша? – Как же трудно быть младшей в большущей семье, если бы ты только знал, дядя Роман! В семнадцать с половиной раз труднее, чем обычной девочке с одним братом. — 211 —
|