|
И продолжал пребывать на гауптвахте в ожидании то ли похода в Новочеркасск, то ли государева решения. Рыл вместе с остальными проштрафившимися солдатами какой-то котлован, грузил землю на подводы и даже два раза дежурил по кухне, таская кашеварам воду. Не скажу, чтобы работы эти особо тяготили меня, но ботфорты поползли уже прямо на глазах. — Починим, — сказал Пров. — Учись, Александр Ильич, в солдатчине все сгодится. И я учился. К тому времени Егорку перевели в особую казарму, где собиралась команда для кавказской армии. И в закутке мы остались с Провом вдвоем. — Гляди, Александр Ильич, и запоминай, как деревянные гвоздочки делать. Повдоль, а не впоперек, и лучше всего — из осины. Осина гнить не любит. Чинить собственную одежду я под руководством Прова уже наловчился. И даже приобрел привычку осматривать ее перед сном и тут же латать те прорехи, которые обнаруживал. — За солдатом его собственный унтер-придира приглядывает, — говорил Пров. — Больше некому. И вот как-то после работы появляется дежурный офицер: — Пожалуйте со мной, Олексин. Я сразу насторожился: неужто свобода?.. — С вещами? — Нет. Свидание у вас. — Свидание, прапорщик? С кем свидание? Но прапорщик не ответил. И внимания не обратил, что я обращаюсь к нему как-то не по-солдатски, хотя числюсь рядовым. Стало быть, бумаги государевой, лишающей меня офицерского чина, они еще не получили… — Сашенька, свет мой! Полиночка. С плачем бросилась на шею, да и у меня, признаться, запершило в горле. Обнял ее, расцеловал, шепнул: — С батюшкой что? Жив? — Жив, Сашенька, жив, — Полиночка вздохнула. — Хотя… И замолчала. — Что — хотя? — Плохо ему, Саша. Потому-то маменька при нем и осталась, а послала меня. Я деньги привезла. Свидание нам в час определили. И весь час мы друг друга расспрашивали и друг другу отвечали. Господи, как же незаметно тот час пролетел… — Я буду ждать, Сашенька. Терпеть, тосковать, молиться и ждать. Дай тебе Бог раны легкой. «Или — чтоб наповал». Но это я, разумеется, про себя усмехнулся. Уехала Полиночка. На другой день… Нет, через день после этого свидания меня прямо с работ вытребовали к начальнику гауптвахты. — Государь изволил наложить на приговор офицерского суда резолюцию «Согласен». Сжало мне сердце, аж глаза закрыл от боли. Постояли мы так, помолчали. Потом отпустило. Я сам с себя погоны снял и на стол положил. — Разрешите обратиться, господин майор? — Оставьте это для строя, Олексин, — вздохнул майор. — Что желали узнать? — 149 —
|