Собрание сочинений в 12 томах. Том 11

– Сбыслав об этом знает?

– Нет. Знали трое, но Ярун погиб, а Чогдар далеко. Да и не скажет никогда: он Яруну, побратиму своему, клятву дал. Знаем теперь об этом только мы с тобой, Александр.

– И никто не должен больше знать, – жестко сказал Невский. – Никто, ни одна живая душа. Я сейчас же уеду, не хочу со Сбыславом встречаться, трудно мне. Ты уж прости.

И стремительно вскочил с ложа.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

1

Александр уехал спешно, еще до рассвета, наспех перекусив. Великий князь был растерян и подавлен, понимал и в то же время не хотел понимать сына, но не перечил. Странно, но после Ледового побоища он вообще перестал ему перечить. Даже в мелочах. Будто поменялся с сыном прожитыми годами.

Невский нещадно погонял коня, словно убегал и от отца, и от вдруг свалившегося на голову брата, и от себя самого. Признание Ярослава было столь непредсказуемо пугающим, столь угрожало смешиванием всех планов и расчетов, что он никак не мог собрать воедино разбежавшиеся мысли. Перед ним чередой проходили многочисленные младшие братья, любимый Андрей со своей первой любовью, сложные отношения с татарами, с Миндовгом, с Новгородом, собственной дружиной, но думать сейчас он ни о чем не мог. Даже о Вассе. Он, победитель шведов и крестоносцев, князь, удостоенный личного прозвища, умеющий предугадывать события и всегда точно знающий, чего он хочет, был растерян, как парнишка на льдине, внезапно оторвавшейся от берегового припоя.

Нет, он ни в малой степени не изменил своего отношения к Сбыславу. Он по-прежнему любил и уважал его, как любят и уважают отважного и преданного соратника, но внезапно обретенный брат самим своим возникновением путал устоявшийся порядок, а тайна его происхождения могла оказаться сильнейшим оружием в руках любого противника, будь то ливонцы, татары или жадные и недальновидные собственные удельные князья. А Невский так близок был к осознанию своей исторической миссии собирателя и спасителя русских земель…

И все могло рухнуть. Мог проговориться отец, в минуту отцовской расслабляющей нежности доверившись вздорному и, увы, неумному Андрею. Тайну мог в собственных или ордынских интересах использовать Чогдар, шепнув о ней жестокому и беспощадному Бату-хану. Могли. Случайно или по стечению обстоятельств, но – могли, потому что тайна перестает быть управляемой, если о ней знает кто-то еще, кроме тебя самого. Александр был в меру доверчивым, но недоверчивым был сам век, в котором доверие продавалось и покупалось в зависимости от желания и цены. Значит, перед тем как начать действовать, следовало просчитать желания и готовность платить за них.