Чет и нечет

— Зеленоглазый!

И тотчас в кусты, где он прятался, полетели камни, песок, коряги — все, что оставляет на берегу быстрая и непостоянная вода. Зеленоглазый выбрался на Дорогу, постоял, отряхиваясь, и с сожалением двинулся дальше. Его путешествие ничем не напоминало прогулки за город с отцом и матерью, и даже не верилось, что со времени их последней прогулки не прошло и двух лет. Как давно это было! Здесь же, делая каждый шаг, нужно было стараться, чтобы босая нога попадала не в белую пыль, где, казалось, могла закипеть вода, а на самый край поросшей травой обочины — жар там был терпимым. И только потому, что Зеленоглазый хорошо знал Дорогу в этих исхоженных им пределах, у него оставалось время на размышления.

Думы его были невеселые. Совсем недавно пришло извещение о гибели отца, но к этому и он, и мать были готовы — письма от него не приходили больше года. И вот теперь вдруг появилась открытка от родственников о смерти в госпитале дяди Павлика, самого любимого человека после отца. Мать уже который день треплет лихорадка, и он отложил эту скорбную весть «на потом», оставшись с горем один на один. Открытку пока что пришлось опустить в щель на полу, чтобы не попалась на глаза матери.

Жара становилась нестерпимой, и Зеленоглазый вызвал море — он умел это делать. И вот уже море точь-в-точь такое, каким он его видел три года назад, вплотную подступило к Дороге, и из его голубой бесконечности одна за другой бегут невысокие ласковые прохладные волны и ложатся на песок у самой обочины. Влажный морской ветер был так реален, что Зеленоглазый поднял голову, чтобы подставить ему шею, и только тут заметил, что он на Дороге не один — уже сравнительно недалеко ему навстречу сквозь дрожащее марево двигалась какаято темная фигура.

Фигура эта, как определил Зеленоглазый, по своему облику и одежде не могла быть отнесена к местным жителям, от которых он не ждал обиды, несмотря на то что после происшедшего с Султан-Али до его ушей долетал смутный ропот, и в нем часто повторялось слово «урус». Не могла она быть отнесена и к местным русским — их всех он знал в лицо.

Сделав свои выводы, Зеленоглазый ощутил тревогу и решил пропустить эту фигуру мимо себя в том месте, где от Дороги, петляя в полях, отходила едва заметная тропка к хутору Ишимбай, — там жила большая семья Рахмы, и он мог чувствовать себя в безопасности.

Дойдя до этой тропинки, он непринужденно, усталым жестом поставил на обочину свое ведерко и котомку и стал дожидаться Незнакомца. Чем больше он вглядывался в черты приближавшегося к нему лица, тем меньше привычного ему, человеческого, он в нем находил. Предчувствие неслучайности этой встречи овладело им, и он с облегчением выдохнул это предчувствие, когда Незнакомец, не обращая на него внимания, почти прошел мимо по другой стороне Дороги.